Ступени в вечность

А пока что… Хотелось скрыться от этих похотливых глаз, тем более что холод начинал пробирать все сильней. И так не жарко было, а как из-за двери пахнуло, то и вовсе держись. Жилище вроде, а дыхание незнакомца легким белым облачком стояло у лица. Да и сам он одет добротно. Сверху расстегнутая меховая полурукавка почти до самых коленей. Из-под нее, выдавая его занятие, виднелись черные панцирные пластины, поменьше — загнутые у локтей, побольше — грудные и ножные. Сапоги с лохматыми отворотами, уже виденные вчера на охотниках, доставивших ее в Табалу, лишь подтверждали, что перед ней один из хранителей здешнего Покровителя. Только вот оружия не видно. Какая-то цепь вокруг талии да тяжелый нож у пояса. Но тут в горах никто без ножа в путь не двинется, даже обычный торговец.

Стоит, как скала.

Молчание стало невыносимым. Надо что-то сказать ему, а то чего было в дверь колотить? Вот выйдет сейчас, опять на засов закроет, и что тогда делать?

— Ты кто? — не придумала ничего лучшего Маритха.

— Такху?р, — соизволил он рот раскрыть. И дальше стоит глядит.

Незнакомец сделал шаг назад, выглянул из комнатки наружу. Кажется, кого-то поджидает, сообразила девушка. Все легче.

— Выпусти меня! — набралась она смелости.

— А куда пойдешь? — обнажились в усмешке зубы, и вновь ей стало не по себе.

— Найду куда, — пробормотала Маритха.

— Зачем же искать?

Еще один незнакомец скользнул в маленькую комнатушку.

Все в таких же огромных сапожищах да в пластинах тут и там. Он почти ничем не отличался от первого сторожа. Такой же узколицый горец-северянин, разве что повыше первого. Они тут все здоровенные. А так тот же длинный нос, те же жесткие волосы, торчавшие из-под островерхой шапки, подобно траве игольнику. Такие же вытянутые к вискам глаза, и если бы не эта свечка, а дневной свет вокруг, она бы и цвет разобрала. Наверно, серые, как у всех, но не такие темные, как у Маритхи. Серые, как пустыня. Серые, как небо. Как весь этот мир. Но не скользкие, как у того, первого, а жесткие, цепкие. И вцепились они сейчас в Маритху.

— Не надо искать. Надо ждать. Терпение нужно, женщина.

Ага, и говор такой же жесткий, как у всех горцев, с придыхом. И голос этот ей уже знаком.

«Приветствую тебя в Табале, пещерном городе».

Это он, Первый хранитель. Наконец-то Маритха узрела его обличье, не скрытое наличником до самых глаз да не в сумраке ночном. Только еще хуже не по себе теперь стало. Девушка отвернулась, делая вид, что тащит свой арчах из-под груды вещей, в беспорядке сваленных тут же, на лежанке. Собралась с силами.

— А что терпеть-то? Пока я тут с голоду умру? — хотела язвительно бросить ему в лицо, но вышло грустно, бессильно.

Слишком много было отдано дороге. Ничего не осталось. И зачем она покинула того Ведателя, который на тарпе ее вез, подкралась неожиданная мысль. Который спас ее… все-таки. Раванга много плохого про него наговорил, да где сейчас тот Великий? Помочь обещал, да где та помощь? Заманил, а теперь уж и след его потерялся, а Маритха тут пленница, и что от нее нужно, чего хотят, никто не говорит.

— Ты голодная? — спросил Тангар.

Девушка еле-еле кивнула, набрасывая арчах на плечи.

— Такхур! Слыхал?

Главный хранитель только головой повел слегка в сторону Такхура, а тот уже исчез под легкой с виду дверью.

— Тебе надо было сказать ему, — обратился он уже к Маритхе.

Девушка насупилась.

— Тут очень холодно, — проворчала вместо благодарности.

— Тут всегда холодно, — равнодушно уронил он. Она опешила.

— Как это — всегда?

— Откуда ты? Из Южного Предгорья? — прикинул он на глаз.

Маритха кивнула.

— Вам, нижним, не понять. — Хранитель оперся о стену. — Такие уж тут зимы. Тебя ж не силой сюда тащили? Тогда привыкай, женщина.

Она, наконец, разозлилась.

— Не силой? Не силой?! — подскочила она к Тангару, сжала кулаки. — Обманом затащили! Выпусти меня, слышишь! За что меня сюда засунули? Что вам всем от меня нужно?!

Обессилев от приступа злости, Маритха упала на свою лежанку и разрыдалась. Она не поднимала головы, но знала, что хранитель все еще там. Наконец отерла глаза, уселась вполоборота, чтобы не так заметна была краснота и припухлость. Скосила глаза в сторону Тангара.

Он топтался на месте без надобности, уже не налегая спиною на стену. Поймав ее взгляд, мрачно уставился под ноги. Да, права была мать, подумала Маритха. Есть только одно, чем можно мужчину с толку сбить, это слезами, да побольше, погорше. Многим из них легче удар ножом получить. И девушка вновь подняла руки к лицу, делая вид, что это было только начало.

— Такхур сейчас еды принесет, — поспешно сказал хранитель. — Никто не позволит тебе голодать.

— Еды! — воскликнула Маритха и принялась умолять его: — Лучше выпусти меня! Ну, отпусти! Что я тебе-то сделала? Ведь ничего… Ты и знать меня не знаешь, и…

— А куда ты пойдешь? Над Табалой буря. Самая жуткая из всех, что я могу припомнить. И даже если она закончится, я не могу отпустить тебя без слова Великого Раванги. Он приказал беречь, и я берегу, — торжественно возгласил Тангар.