Ступеньки

Некоторое время назад Лексаэлла проронила Червю, что Русалки тоже недолюбливают Августу. А ещё что Червя не прочь убить Пета и Рина, потому что не доверяют ему. А также потому что Августа якобы тоже слышала эти планы и объяснила Пете с Риной, что хочет использовать Червя в своих личных нуждах. Быть марионеткой в руках Августы или мальчиком на побегушках для Русалок Зелёный Червь не планировал. Поэтому он начал разрабатывать план, как понравиться Пете и Рине, чем заслужить их расположение. Он тогда вышел на переговоры с Риной. Рина захотела заполучить в жертву нераскрывшегося Охотника Воздуха, о ком до сих пор не знают «тупые и слепые как котята» беляши. Русалки подсказали, кто это.

Так у Зелёного Червя завязалось знакомство с Мрией.

Девушка оказалась настолько нераскрывшейся и «латентной», что Зелёному Червю удалось в два счёта обаять её. Всего лишь лёгкая Мантия Обаяния — и Мрия самозабвенно вешается ему на шею. Слабый Капкан — и Мрия бежит из дома, свято уверенная, что никогда не вернётся к родителям. Лёгкие чары — и Мрия готова позволить сделать с ней всё, что он захочет. Он уводит её в специальное место на чердак дома в Глуме, привязывает. Влетает Рина, Мрия в полном ужасе, кричит: с неё мгновенно слетели чары. Но вот незадача — на чердак врывается мелкий шкет с кладбища, предположительно стихии Воды, с практически раскрывшейся Меткой. То есть вот-вот выплеснется, узнает, что он не-человек. Завязывается драка. Шкета Червь почти придушил, но следом вламывается «куклёнка», стреляет из усыпляющей пушки. А Рину заарканивает Капканом Охотник Воздуха и устраивает взбучку. Мрия потом исчезает из поля зрения.

Когда Червь был на задании Масочника в отъезде, ему сообщили, что Мрию нашли. Зелёный Червь заухмылялся — как плохо её спрятали беляши! Томберы получили распоряжение ничего не делать с Мрией: только усыпить её и доставить ему лично в руки. Сейчас он ждал их прибытия.

Если я отдам Мрию Русалкам — это будет означать, что я подчиняюсь им. Я не хочу отдавать Мрию Русалкам. Я хочу оставить её себе, чтобы она была моей Королевой — раз я Король.

Я сам пробужу в ней Метку Охотника Воздуха. Она будет моей ваганткой. Она примет Чёрную Сторону. Нет. Лучше даже Белую. Она будет моим личным оружием против Русалок. Но вначале мы обговорим с ней этот секретный план, я уломаю её на всё что угодно. Она уже моя.

Спустя какое-то время томберы принесли погруженную в глубокий сон Мрию. Зелёный Червь распорядился, чтобы её разместили в подготовленной комнате, на матрасе и одеялах.

Он сидел рядом и смотрел на неё при тусклом колеблющемся свете свечей. Чем дольше он на неё смотрел — тем больше ему не хотелось отдавать её на растерзание Рине. И тем больше ему не хотелось снова подвергать Мрию колдовскому влиянию и воздействию.

Ему в один миг захотелось сбежать. От томберов, от Масочника, Русалок, от самого себя. Сбежать туда, в то место, где он был по-настоящему счастлив. Где у него впервые появился выбор, шанс, но он им не воспользовался. Где у него даже появился друг.

Но я Чёрный. Я должен идти до конца.

Мрия очнулась и, поняв, что она находится в незнакомом месте, запаниковала, испуганно озираясь:

— Где я? Где папа и мама? Вермис? — она увидела его.

Её глаза расширились в непритворном ужасе, она отпрянула, прижалась к стене и задрожала, когда он протянул к ней руку.

— Не трожь меня! Где я?! — закричала она, готовясь истошно вопить и звать на помощь.

— Мрия, я не буду тебя трогать, — устало выдохнул Зелёный Червь. — Твоих родителей здесь нет и не будет. Выслушай меня. Мы с тобой поговорим, я и ты. И кое-что решим вместе.

— Зачем я здесь?! Что тебе от меня надо?! Что ты собрался сделать со мной, снова придёт эта жуткая женщина?! Ты же собрался меня ей отдать, чтобы она меня убила!!! Я не буду с тобой разговаривать! Ты… ты меня гипнотизировал!!! Ты заставлял меня в себя влюбляться!!! — Мрия уже не могла совладать с собой, перешла на крик.

Она вскочила, попыталась побежать в сторону проходов в другие подземелья, Червь схватил её за руки. Мрия завизжала, принялась активно вырываться, кусаться и царапаться. Зелёный Червь гораздо сильнее, он удерживал её, больше заботясь, чтобы она не покалечила себя, а не его. На его лице, обычно жестоком и беспринципном, на миг промелькнула гримаса сожаления, но тут же эта мимолётная, вырвавшаяся из глубин эмоция оказалась безжалостно подавлена.