Стычка стрелка Шарпа

Удивительно, с какой скоростью распространяются новости в испанской глубинке. Утром по дороге протащилась ведомая стариком пара волов, силу которых использовали для вращения подающего воду из реки в оросительные канавы колеса, а уже к полудню партизаны Терезы знали о том, что колонна французов движется к Авиле. Слух взволновал Терезу.

— Это святое место! — выпалила она.

— Авила? — поднял брови Шарп, — Чем же?

— Святая Тереза жила в Авиле.

— Ну, тогда, конечно.

Ирония в голосе мужа разозлила испанку:

— Что ты в этом можешь понимать, ты, бесчувственная протестантская скотина!

— Я не скотина. Ни протестантская, ни какая-либо другая.

— Ещё хуже, язычник! — она тревожно посмотрела на восток и добавила уже спокойнее, — Я должна ехать туда.

— Останавливать не буду, — сказал Шарп, — Но мне твоя поездка не по душе.

— Тебе какая разница?

— Твои люди — мои часовые. Если сюда принесёт кого-то нелёгкая с юга, они меня предупредят. Далеко от Сан-Мигеля до Авилы?

Тереза дёрнула плечиком:

— Километров семьдесят-восемьдесят.

— И что в Авиле забыли лягушатники?

— Церковное добро, само собой. Там куча богатых монастырей, собор, базилика Святого Винсента…

— Странный момент они выбрали пограбить, не находишь?

Тереза уставилась на Шарпа. Он задавал вопросы, ответы на которые казались ей очевидными, и испанка начала заводиться снова.

— Это же лягушатники, — хмурясь, объяснила она, — отребье, подонки. Послед сатаны, выползающий из-под его хвоста, когда Господь отвращает светлый лик Его.

— Везде попы спрятали церковные богатства. В Авиле нет?

В церквях бесчисленных городов и весей Испании, где довелось побывать Шарпу, всё, что могло приглянуться захватчикам, было загодя снято и надёжно укрыто. Стрелку вспомнилась серебряная алтарная перегородка, слишком громоздкая, чтобы перемещать, а потому выкрашенная извёсткой в надежде на то, что под побелкой враг не распознает драгоценного металла.

— Откуда мне знать? — огрызнулась Тереза.

— Французы не вчера родились, и милые испанские привычки известны им досконально. Почему же они так стремятся в Авилу?

— Ну, и почему?

— Они хотят, чтобы вы думали, что их интересует Авила, а, когда гверильясы стянутся к ней, лягушатники, избавленные от чужих глаз, преспокойненько прошмыгнут куда им нужно. Куда, вот вопрос, будь он проклят.

Шарп чуял, куда. Чуял сердцем, разум же твердил, вторя Харперу: кому и на кой сдался полуразвалившийся форт у чёрта на куличках? Может, просто у капитана нервишки шалят? Или всё же в нём говорил инстинкт, верно хранивший шкуру Шарпа пятнадцать лет?

— Останься, любовь моя, — попросил Шарп, — Поверь, твоим хищникам и здесь найдётся пожива.

Взобравшись на стрелковую ступень выходящей на мост стены, Шарп крикнул:

— Сержант Харпер!

Ирландец высунулся из часовни, вскинул голову и, жмурясь от солнца, отозвался:

— Сэр?

— Выцыгань от моего имени у майора Таббза фургон и поставь поперёк моста. Сделаешь, возьми двадцать стрелков и займи вон тот хутор, — Шарп указал на ферму, где французы могли расположить пушки, — Давай, действуй.

Неслышно поднявшаяся к нему Тереза мягко коснулась зелёного рукава:

— Ты и в самом деле думаешь, что французы придут, Ричард?

— Не думаю, чую. Чую, понимаешь. Ублюдков вышибли через парадное, и у них одна дорога — прокрасться чёрным ходом.

Вскоре Шарпа нашёл пыхтящий и обливающийся потом майор Таббз. Настроен он был воинственно:

— Кто дал вам право перекрывать мост, капитан Шарп? Это общественное…

Шарп оборвал его:

— Будь у меня в достатке пороха, вообще, взорвал бы его ко всем чертям!

Угрюмое лицо стрелка заставило интенданта сбавить тон:

— Французов же, как будто, не видать? — неуверенно произнёс майор и метнул опасливый взгляд на юг.

Всё дышало покоем. Ветерок распушивал маки, волнами колебал спелые хлеба, увязая в кронах олив. Ни дымных столбов на месте подожжённых деревень, ни клубов пыли, взбитой тысячами подошв и копыт. На земле мир, в человеках благоволение.

— Придут, — буркнул Шарп.

— Почему вы не вызовете помощь из Саламанки?

И правда, почему? Вызвать подмогу в случае угрозы форту — прямой долг капитана Шарпа, почему же он не спешил свой долг исполнить? Стыдно признаться, боялся. Инстинкт инстинктом, но что, если чутьё обманывает Шарпа? Полубатальон красных мундиров в сопровождении эскадрона драгун и батареи полевых орудий приволочётся из Саламанки по этой дьявольской жаре, а тревога окажется ложной. И что скажут? Скажут, что капитан Шарп, да, тот, что из рядовых выслужился, — паникёр и перестраховщик.

— Нет необходимости оповещать Саламанку, — твёрдо заявил Таббзу Шарп, — Справимся сами.

— А справитесь? — спросил Таббз недоверчиво.

Шарп окрысился:

— Считаете, у вас выйдет лучше?

Тот испуганно вскинул ладони:

— Что вы, что вы, мой дорогой друг! Я ни в коей мере не пытаюсь ставить под сомнение вашу компетентность! Вы меня неправильно поняли! Нервничаю, вот и болтаю невесть что. Я же не солдат, как вы. Раз вы полагаете, что справитесь, значит, так оно и есть. Я в это верю.

Шарпу тоже очень хотелось в это верить. Но не верилось. А, может, плюнуть на гордость и послать гонца в Саламанку?