Стыдно не будет

— Если перебор для тебя — только скажи, Снежинка.

Я закрываю глаза и слышу, как он быстро раздевается. Следом его ладони обхватывают мои бедра и сжимают. Крепко, но можно еще. Жар дыхания прокатывается вдоль позвоночника, он осыпает мою спину поцелуями и я еще сильнее прогибаюсь в ней, развожу шире ноги. Все так быстро, нетерпеливо, и одновременно с этим — невероятно чувственно. Он не удерживается и проводит пальцами по моим губам, я жадно обхватываю их ртом и посасываю. Его терпение лопается: он обнимает меня крепче, рывком притягивает к себе. Я уже полностью готова, хочется стонать от нетерпения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я внимательно тебя слушаю, Яна, — прерывисто. Что должно твориться у него внутри, чтобы он так сильно нуждался в кислороде, просто стоя рядом со мной?

Я открываю глаза и озорно улыбаюсь, ловя его все тот же голодный взгляд в отражении. Я сжимаю губы, а потом кусаю их. Много раз. Сильно.

Они потом красные, припухшие. Он потом целует их, нежно проводит языком и дует. Грубый и нежный одновременно. А колени все еще дрожат. Рядом с ним — постоянно.

Глава 23

Мы много в эти дни занимаемся любовью. Действительно много. Я не буду спрашивать, как давно у него были женщины, мне это совершенно не интересно. Наверное, дело во мне — я настолько желанная, что он никак не может насытиться.

Он рассказывал, что последняя командировка состояла сплошняком из сильный физических нагрузок, два месяца они жили в походных условиях, регулярно тренировались. Круглосуточная мужская компания. Но я понимаю, что он бы не стал упоминать подружек, это совершенно не в его стиле.

Рома так сильно не похож на Кирилла, что я практически никогда не чувствую дежавю. Не путаю имена, забывшись. Начиная с завтрака и заканчивая постелью — это два совершенно разных мужчины. Удивительно, что оба смогли привлечь мое внимание, правда, в разные периоды жизни. Их непохожесть радует практически во всех аспектах, единственное… я не чувствую с его стороны доверия. Замечаю, что Демин продолжает обдумывать слова прежде, чем произнести вслух. Никогда не брякает что-нибудь случайно, в отличие от меня. Этой легкости мне, честно говоря, немного не хватает.

Но вернемся к плюсам. В сексе мы легко достигаем полного взаимопонимания, если мне что-то не нравится или хочется, чтобы он действовал как-то иначе, — тут же озвучиваю вслух. Попробовала пару раз попросить аккуратно и поняла, что он не обижается, легко переключается, старается подстроиться.

Периодически мы ходим в душ освежиться и на кухню за пиццей или какой-нибудь другой едой, спим как попало: то под утро проваливаемся в забытье, то просыпаемся в три-четыре утра и будим друг друга.

Я все жду, когда он начнет говорить со мной откровенно, задаю наводящие вопросы — но ненастоящий дровосек каждый раз съезжает с темы или продвигает свою легенду. При этом мои откровения слушает с интересом.

* * *

— Расскажи, как долго ты занимаешься альпинизмом? Откуда у тебя этот шрам? Это как-то связано?

— Альпинизмом — давно, наверное, всю жизнь. С отцом в детстве облазили наши Столбы, потом пошло-поехало. Ну и спорт — это в принципе мое. Привык к физическим нагрузкам, да и я режимный человек. Но по горам много лет не лажу — как мастера получил, так и все. Погряз в промышленном альпинизме, — хохотнул. — Шрам получился случайно в армии, не хочу сейчас вспоминать. Давай потом как-нибудь тебе расскажу, если не забудешь.

— Ты мастер спорта, ого! Из тебя такие вещи, которые обычно люди чуть ли не на лбу себе пишут, приходится вытягивать клещами.

— Иначе бы меня инструктором никто не поставил, — пожимает плечами, дескать, это же очевидно. Лжет.

— В наш местный клуб?

Он загадочно улыбается и спрашивает:

— Ты там была?

— Нет. Ты, наверное, во мне сейчас разочаруешься, но я боюсь высоты.

— Я тоже боюсь. Это же естественно. Люди не птицы: летать не умеют, прецедентов не было, — играет бровями, — надеяться в здравом уме тут не на что. Когда подходишь к краю, страх, порожденный миллионами лет эволюции, не дает шагнуть вниз. Обычно людям настолько не по себе стоять над пропастью, что они всеми силами избегают повторить этот опыт в будущем. Тот, у кого страх падения развит плохо, — долго не живет. В альпинизме — особенно. Есть даже такое негласное правило: если перестал бояться — немедленно уходи из профессии.

— А ты когда-нибудь проведешь со мной тренировку? Или показательное выступление? Мне безумно интересно, Ром! Как вообще все это происходит? Есть какие-то специальные нежилые многоэтажки?

— Да, есть. Но начинать стоит с двух, максимум трехэтажного здания. Только когда почувствуешь себя уверенно, разрешается лезть выше. Иначе… это же как прыжок с высоты, страх и адреналин перекрывает здравый смысл. Мозг отключится, не дай Бог. Можно провести тренировку, почему нет? Если тебе этого хочется. Можно даже на реальном здании, когда потеплеет.

— Мне кажется, все равно: что третий, что десятый этаж.