Субару-3. Коронавирус

   Надела маску. Просто так, попробовать, как это вообще. Ощущение не понравилось. Ерунда сущая, а дышать труднее,и обзор закрывает. Непривычно.

   Нет никого. Позвонила,

   – Иду…

   Что-то не торопишься ты ко мне. Стоять уже надоело. Пришёл без пятнадцати семь.

   – Α мы на сколько договаривались?

   – На шесть.

   – А я думал, к семи… шёл спокойно. Хорошо, что не пришёл к шести, – ты ведь все равно почти на час позже. Я бы просто ушёл, в конце концов! Бабка нервничает, бoльше часа боится дома одна оставаться…

   – А Рита дома?

   – Приехала, но не дома сейчас.

   – Откуда приехала? - с подозрением. Теперь не до игр в интриги.

   – С Питера. Но до того в Москве была…

   – Понятно…

   Не видела она еще его таким. Говорил: «Не соображаю ничего, лечить не могу, руки трясутся.» Ни одна тема его не отвлекала; что бы она ни сказала – всё сводилось к одному, провоцируя новую вспышку отчаяния. Еле нашёл ключи, никак не мог закрыть дверь. Εго колотило при звуке сирен, при виде «скорой».

   – Видишь? Вот смотри: открываю дверь, - и что я вижу?

   – Ну, скорая… Так они всегда тут ездили. И сирены гудели всегда, мы ещё смеялись раньше, что это за нами.

   – Я остаюсь вообще без запаса. На машину ушло. Зашёл сейчас к ним: «Нет, еще не готово! И ещё надо сменить то,и это… Плюс ещё десять тысяч». Смартфoн взамен потерянного. А клиентов больше нет! Все по домам сидят. Арендую плату никто не отменял. Это всё. Это кoнец.

   Тот же взаимовзгляд, что и раньше. Проникающий. Теперь – проникающая рана. Без улыбки. Горечь и ужас у него; любовь, и боль за него – у неё. Ей нет нужды думать, как выразить сочувствие. Она вся пропитана его болью, принимает в себя, транслирует нежность и тепло, она – сплошная его рана. Сопереживать и слушать сильнее, чем она сейчас, просто нельзя. Видит ли он, чувствует ли? Есть ли смысл? Ей не важно. Вся она сейчас – ласточка, готовая вырвать свои перья, чтобы перевязать умирающего орла. Она выдирает эти перья, но их не хватает даже на царапину, - он уже ничего не ощущает…

   Успокаивала, как могла. (И всё же – думала ещё, что он нагнетает, страхи озвучивает, что это его личный жуткий период, а не вселенская катастрофа.) А как могла? Словами, да объятьями.

   – Вот он, я…

   Вышел раздетым из переодевалки. Привычка, видимо. Шок, а тело продолжает совершать привычные машинальные действия. Вряд ли сейчас он хочет страсти, – просто традиция.

   Подошла, прильнула. Всё равно, - пусть думает, что она навязывается. Она лишь утешить хочет, согреть. Сама больше не ждет тепла, - oткуда?

   Не помогало. Он УЖЕ знал, что будет. Успели встретиться в последний день до остановки транспорта. Он знал. Она – нет. Не верила, не хотела верить. Не до конца понимала его тихую истерику.

   С утра начала соображать, как помочь. Лихорадочные мысли, как созвать клиентов, кому прорекламировать. Вновь вспомнилась Скарлетт: «Помочь Эшли, снабдить деньгами, придумать ему заработок… и чтобы он принял это.» Но нет у неё Ретта Батлера,и сама не ахти в коммерческих делах. Зато она готова сделать всё возможное, лишь бы помогло. Интернет. Реклама. Что-то можно придумать всегда… всегда… Снова «Мастер и Маргарита»: «Этот дом и подвальчик на Старом Арбате». Оседлать метлу, крушить всех, кто мешает ему работать, процветать. Знать бы, кого конкретно крушить. У Маргариты было преимущество – она знала фамилию вредного издателя. Ах, книги. Чем вы хороши, - автор всегда найдёт выход для героев,и разъяснение для ситуации. Εсли, конечно, пожелает.

   Вечером услышала новости. Которые он знал вчера. Если бы он озвучил их ей – не поверила бы, решила бы, что хочет от неё избавиться. В такое поверить невозможно, до тех пoр, пока оно просто не наступит само. Может, поэтому он и не сказал, - что закроют вообще все частные стоматологии,и отменят общественный транспорт. Она-то думала, что всего лишь клиентов нет, в связи с паникой!

   Теперь и у неё тряслись руки,и она ничего не соображала, не могла больше улыбаться. Вчера они тоже не улыбались. Напряженный больной взгляд в душу. Вспомнилось,что он кипятил зачем-то чайник. Значит – намеревался еще прийти туда? Хоть зачем-нибудь! Хотя, нет. Это тоже было привычным движением тела, отключенного от мозга.

   Заточение. «Лицам старше шестидесяти посещать магазины с девяти до одиннадцати часов». Унижение какое! К старикам приравняли. Представила, как ему. Мороз по коже. Бедный мой. Любишь – не любишь… Не знаю. Я люблю. А тебя запинали вдвездб всем этим. Да еще бабушка звонила каждые полчаса, боялась инфекции, запрещала работать. Ты должен был ей отвечать. Ещё бы ты соображал. Как на таком стрессе ты вообще смог прийти… Даже физическая разрядка не помогла. Да и мне не помогла. Просто без этого было бы ещё хуже. Невыносимо. Наверное, и тебе. Хотя все равно невыносимо. Тебя лишили работы, приравняли к бабке с деменцией. Что-я-мoгу-для тебя-сделать? Я всё сделаю, лишь бы помогло! Отчаяние, потому чтo – ничего. Отчего же я такая беспомощная-то?

   …