Субару-3. Коронавирус

   Зато он правильно и приятно, словно ведя её в танце, вовремя и тактично задавая вопросы, действует. В действиях он шикарен, превосходит Максима, надо признать. Οна реагирует соответственно. Он потрясен её реакцией. Ибо она забывает, что здесь жилой дом с квартирами, а не пустыми к ночи офисами рядом, она отвыкла сдерживать себя. Потом ей стыдно и страшно соседей, зато ему – нет. В прихожей он неожиданно вновь целует её, и предлагает повторить. Не похоже на него. Она отказывается, но на минуту испытывает к нему нечто большее, чем взаимоблагодарность. Хотя для него это не связано с чувствами, скорее, действительно, захотел ещё. Бывает, оказывается… Но это физиология. Она не назвала бы это страстью ни под каким предлогом, сколь бы ни старалась натянуть глаз на пятку. В человеческом языке есть обозначение данной эмоции: «похоть». Как же беден язык, даже великий и могучий! При слове «похоть» мы представляем неких неприятных людей с сальным блеском глаз (очередное клише), пресытившихся и ищущих необычных, особенных каких-нибудь удовольствий. Такое бывает, но здесь – мимо! Ну и как тогда назвать? Страсти нет, страсть – та же любовь в единицу времени. Похоти нет. На скучное исполнение супружеского долга тоже не тянет, хотя, уже где-то ближе. Использование друг друга – да! По договоренности. Обоим не хватает кислорода, в вариациях, но тем не менее. Пожалуй, в слове «использование», - если оно взаимовыгодное, - тоже нет ничего плохого.

   Что же тогда было с Максимом? Если даже в самые тяжелые периоды было больше эмоций – его эмоций, о ней и говорить нечего. (Или необузданная, немыслимая нежность, желание растворить в себе, или нарочитое бесчувствие, демонстрация.) Говорят, под кожей есть рецепторы любви, которыми человек считывает её безошибочно. Конечно, это очередная выдумка «английских учёңых», приводящих в пример младенца, который балдеет на руках матери,и плачет, если его берёт равнодушный человек, – офигенное доказательство!, - но Лиля верит этому. Οна только так и ощущает, – английские учёные на сей раз попали пальцем в небо.

   Вернулась в суровую действительность с необходимыми сдержанными комплиментами и дозированной нежностью. Ей сейчас так и надо. Спокойно вышла из серой машины, спокойное «Пока». Хорошо, что спокойно. Зато физически ей хорошо. Она возвращается домой, выйдя из серебристой «Шкоды». Всё замечательно. Целые сутки она улыбается и дышит спокойно. Целые сутки её глаза не наполняются тяжелой горячей влагой, которую так сложно удерживать, а позволив ей пролиться, – не получишь облегчения всё равно. Не стоит в горле колючий острый комок. Οна не думает о Максиме целые сутки. Это много.

   Иван моложе её. Ему нужен (и он может дать) қачеcтвенный и нежный секс. Тому-кто-рядом нужны чувства, основные из которых – уважение и дружба, несколько замешанные на подчинении. Максиму – прикосновения и чувства; страсть – как следствие двух первых. Всё просто. Ей нужно то же, что и Максиму. Только ей – всегда, потому что её чувства – всегда. А ему – когда было настроение.

   Время шло вперёд. Она перестала следить за датами, размышляя, когда они непременно встретятся, сколько она выдержит. Ждать нечего. Откроют ли к сентябрю школы? Может быть, нет. Жизнь изменилась всё равно, просто люди привыкли к тому. К измерению температуры бело-голубыми призраками в поликлиниках, к похожим на персонажей «Гостьи из будущего»,или «Кин-дза-дзы», - врачам и водителям «Скорой помощи» (вначале они вызывали панику, а у детей могли бы спровоцировать смех). К тому, что в одном и том же магазине один каcсир без маски, а у второго на голове обруч с рогами и пластиком, или антенна инопланетного робота (любопытно, чем теперь заняты бывшие короли эпатажа? Сейчас никого не удивить, пройдя по улице в розовых стрингах с пайетками, чёрной маске и накомарнике). Привыкли к ежедневным сводкам, которые всем уже осточертели. Хорошо хоть, прекратили посылать «мчски» с их осточертевшими одинаковыми предупреждениями; да перестал дважды в день орать рупор молокозавода – никто не вслушивался в слова, но интонация «воздушной тревоги»,и последующий вой сирены, - мягко сказать, раздражали. Однажды он просто заткнулся на полуслове, – вероятно, мимо проходил сообразительный человек. А если кто-нибудь и вышел на разборки, то, скорее всего, получил в табло так же, как и рупор. И вряд ли нашлись бы недовольные. Удивляло, отчего так долго терпели.

   Если мир рушится потихоньку, - почему она обязана быть счастливой? (И кому она должна?) Молодой, красивой, здоровой? Главная цель года, как говорили многие, - выжить. Пусть будет так.