Суббота

Генри понимает, о чем говорит Грамматик, и хочет уже рассказать о болезни Бакстера; но сам Генри испытывает внутренний разлад — из-за царапины на шее Розалинд. Непростительная глупость — сочувствовать человеку, который способен на такое! Чем больше он слушает других, тем сильнее возрастает его гнев, и он уже готов упрекнуть себя за то, что после падения оказал Бакстеру первую помощь. Надо было оставить его в покое, и он умер бы от гипоксии. Вместо этого, спустившись с лестницы и обнаружив Бакстера в полубессознательном состоянии, Генри открыл ему рот, обеспечив доступ кислорода; затем, подозревая повреждение позвоночника, показал Тео, как приподнять и держать его голову, а сам принес из ванной полотенца и соорудил из них импровизированный фиксирующий ворот. Тем временем внизу Розалинд вызвала «скорую помощь» — телефонный провод оказался цел. Тео придерживал голову Бакстера, а Генри перевернул его в позицию оказания первой помощи и проверил показатели жизнедеятельности. Они оказались не слишком хороши — примерно тринадцать по шкале Глазго. Дыхание шумное, пульс слабый и замедленный, зрачки расширены неравномерно. Бакстер лежал с закрытыми глазами и что-то бормотал себе под нос. Впрочем, на свое имя реагировал и способен был сжать кулак по команде — хороший знак. Вернувшись в кабинет, Пероун позвонил в неотложку и объяснил, чего ожидать, попросил подготовить томограф и предупредить дежурного нейрохирурга. Дальше оставалось только ждать. До того как приехала «скорая», Генри успел вытащить из кармана Бакстера книжку Дейзи. Тео все держал ему голову, пока не появились двое санитаров в зеленых комбинезонах и не вкололи ему, повинуясь указаниям Пероуна, внутривенную капельницу.

Вместе со «скорой» явились двое констеблей, а несколько минут спустя — детектив из полиции. Выслушав рассказ Пероуна, он сказал, что сейчас уже очень поздно, все взволнованы, так что показания лучше снять завтра. Выяснил у Генри и записал лицензионный номер красного «БМВ» и название: «Мятный носорог». Осмотрел разрез на спинке дивана, затем поднялся наверх, присел над Бакстером, осторожно вынул из его руки нож и уложил его в стерильный полиэтиленовый пакет. С костяшек левой руки Бакстера взял мазок засохшей крови — скорее всего, из носа Грамматика.

Когда Тео спросил, не привлекут ли их с отцом к суду за то, что они сбросили Бакстера с лестницы, детектив громко расхохотался.

— Вряд ли он подаст на вас жалобу, — ответил он, тронув лежащего Бакстера носком ботинка. — Мы-то уж точно заводить дело не станем.

Потом детектив позвонил к себе в участок и попросил выделить двух констеблей для охраны Бакстера в больнице. Как только он придет в сознание — будет арестован. Формальное обвинение ему предъявят позже. Предупредив, что завтра придут снимать показания, трое полицейских удалились. Вслед за ними, погрузив Бакстера на фиксирующие носилки, уехали и парамедики.

Розалинд приходит в себя на удивление быстро. Не проходит и получаса после отъезда полиции и «скорой помощи», как она предлагает пойти в кухню и все-таки поесть. Аппетита ни у кого нет, однако все гуськом идут вниз. Пока Пероун разогревает соус и достает из холодильника миски с креветками и прочим, дети накрывают на стол, Розалинд режет хлеб и раскладывает по тарелкам салат, а Грамматик, отложив свой компресс, открывает новую бутылку вина. Общая работа успокаивает, а через двадцать минут, когда все готово, вдруг обнаруживается, что они действительно проголодались. Грамматик принимается за выпивку, на этот раз не сползая к мизантропии. Уже за столом Генри наконец узнает, что Дейзи читала стихотворение Мэтью Арнольда под названием «Дуврский берег», включенное во все хрестоматии и известное каждому школьнику.

— Как ваша «Гора Фудзи», — замечает Генри.

Эта ремарка необычайно радует Грамматика, и он вызывается произнести тост. Сейчас Иоанн благодушен и весел; распухший нос придает ему комический вид добродушного клоуна. В руках у него — сигнальный экземпляр «Скромного челнока». Похоже, вечер вернулся в прежнее русло.

— Давайте забудем все остальное и вспомним, что мы собрались здесь ради Дейзи, — говорит он. — Этот сборник — блестящее начало ее карьеры: говорю это и как любящий дед, и как восторженный почитатель. Кто бы мог подумать, что заучивание стихов ради мелочи на конфеты принесет такую пользу? Думаю, сегодня Дейзи честно заслужила свои пять фунтов. Итак, выпьем за Дейзи!

— За Дейзи! — отвечают все и поднимают бокалы.

Дейзи целует старика в щеку, он обнимает ее в ответ. Примирение состоялось, «происшествие с премией» забыто.

Генри подносит бокал к губам и ставит обратно: ему сейчас не хочется пить. В этот миг звонит телефон. Он сидит ближе всех, поэтому подходит к телефону и снимает трубку. Из-за волнения и усталости не сразу узнает энергичный голос с сильным американским акцентом.

— Генри! Генри, это ты?

— Джей? Да, я.