Суббота Воскресенского

Что тебе понятно? Тебе уже не важен ноябрь? И тот Питер? Ты его забыл? Оставил в прошлом?

«Понятно» и «спасибо» – это все, что ты можешь сказать?

Уходить. Отсюда надо уходить, ничего не получается. На глаза наворачивались слезы отчаяния, и Женя повернулась, чтобы выйти из кухни, но Дан не дал, поймал ее за руку и притянул к себе.

Губы у него были горячие. Или это ей казалось, что горячие. И руки сильные. Руки прижимали к себе крепко. Как ей не хватало этих рук! Женя отвечала страстно, порывисто, молча.

Они оба молчали, делали перерыв, чтобы посмотреть друг другу в глаза и снова начать целоваться. Она не понимала, это они так дают друг другу второй шанс или прощаются?

Дан приподнял ее и посадил на стол. Как не смахнули кружку – загадка.

Они любили друг друга молча и жадно, как в последний раз. Только постоянно заглядывали друг другу в глаза. Словно искали ответы на все свои важные вопросы.

Потом пили вино с фруктами, тоже почти молча. Она, полураздетая, продолжала сидеть на столе. Он вручил ей бокал и поставил рядом тарелку с виноградом и сыром. Практически невозмутимый. Красивый. Только слегка взлохмаченный. Женя просто не знала, что сказать. Смотрела на него и не могла насмотреться. И понять не могла: это конец?

А потом как-то оказалась в спальне. И в спальне они снова друг друга любили. И там ей показалось, что все же не прощание. Все же второй шанс. Уже не надо было вглядываться, уже можно было лететь. И они, сплетясь, полетели вместе. И это было крышесносно.

Нельзя так летать с чужим человеком. Невозможно…

Женя лежала, тесно прижавшись спиной к Дану, слушала тихое размеренное дыхание и вспоминала, как совсем недавно, каких-то полчаса назад, целовала его губы и шею, гладила плечи, путалась пальцами в густых волосах и чувствовала, что, несмотря ни на что, они принадлежат друг другу.

– Мне без тебя плохо, – прошептала Женя. – Совсем плохо.

– Зачем без меня? Не надо без меня, – раздалось над ее ухом.

Женя вздрогнула.

– Ты не спишь?

Она резко села и посмотрела на Дана.

Он лежал на спине с открытыми глазами. Глаза к темноте привыкли у обоих, поэтому видно было отчетливо.

– Я не сплю, – ответил Дан.

– И я не сплю.

Он улыбнулся. А Жене было не до смеха. Она хотела точно знать, что ей не показалось, что у них и правда все сначала.

– Скажи, – медленно проговорила она, – тогда, в воскресенье… Почему ты вернулся? Почему поехал за мной?

Дан протянул руку и коснулся четырехлистника на ее груди.

– Ты мне столько всего наговорила, Эжени, что я очень сильно разозлился… да… – Он вертел подвеску. – И не сразу понял, что ты таким образом признавалась в любви. А когда понял… – Он отпустил украшение и посмотрел на Женю. – Не хотел опоздать. Ты совсем не умеешь признаваться в любви.

Женя почувствовала, что краснеет, ее просто бросило в жар от этих слов. Хорошо, что темно и Дан не видит ее смущения и свекольных щек.

– Можно подумать, ты умеешь, – пробормотала она.

– Я умею. На самом деле это очень просто. Смотри, надо сказать всего три слова. Я тебя люблю.

Он говорил это, не отводя глаз. И она сидела, замерев. Сначала Жене даже показалось, что она ослышалась, потому что слишком боялась выдать желаемое за действительное.

А потом он сказал:

– Теперь твоя очередь. Повтори.

Но Женя замотала головой. Не потому что боялась сказать, а потому что что-то горячее разлилось в груди и поднималось к горлу. Невозможно стало говорить. Наверное, Дан это понял и притянул ее к себе. Женька уткнулась в его плечо, обняв и зажмурив глаза, она хотела продлить это мгновенье надолго, на целый час, а может, и на два. И чтобы Дан вот так же гладил ее по волосам и целовал в макушку.

– Скажи это еще раз, – прошептала Женя.

– Я люблю тебя, Эжени. Ведьмочка моя.

Глава 4

1

Солнечное утро обещало перейти в солнечный день. Олег беспокоился, как бы не стало слишком жарко, но пока дул легкий освежающий ветерок, и Полина рядом выглядела вполне бодро. Даже пригрозила, что если он еще раз спросит о том, как она себя чувствует, то у них случится первая семейная ссора – прямо здесь – в Отрадном.

– Будет символично, – прокомментировал Шевцов угрозу жены.

На самом деле проблемы со спиной и ногами никуда не делись, поэтому Галина Ивановна, или Колобок, как ее окрестила Полина, подготовила в служебных помещениях комнату отдыха с маленьким диваном, где можно в случае чего прилечь. В комнате были бутылочки с водой, чай, чайник, печенье. В общем, если Полине вдруг потребуется передохнуть… Но Полине не требовалось.

Она выбрала себе отличный наблюдательный пункт – сидела на лавочке в тени дерева с подушкой под поясницей.

Гости постепенно собирались. Торжественное открытие намечено на двенадцать. Сейчас одиннадцать. Главный дом закрыт, его двери откроются для посетителей после окончания торжественной части. Пока прибывшие гуляли по парку и аллеям, любовались на статуи и цветники, осматривали только позавчера включенный фонтан – успели! – и делали памятные фото.