Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную

Тем временем монголы выпасали коней на венгерской равнине, а Европа, не успевшая объединиться перед лицом страшного врага, с изумлением поняла, что она на краю гибели. Не вызывает сомнений, что так называемая западная цивилизация «стала бы жертвой монголов, если бы те продолжили развивать свой ужасный успех в Венгрии и Польше» [29, с. 309]. Очень верная фраза «ужасный успех», ибо ужас перед пришельцами и злодеяниями, ими творимыми, мнимыми или истинными, овладел населением и тех стран, до которых «когорты сатаны» еще не доскакали. В тогдашней Европе было широко распространено письмо, автором которого являлся некий священник и в котором описаны не только примеры чудовищного насилия со стороны завоевателей, но и утверждаются факты людоедства [16, с. 295]. Нет оснований не доверять большинству свидетельств, фигурирующих в том документе, так как не одна лишь Европа была погружена захватчиками в пучину страха и не одни лишь европейские авторы описывают деяния, в которых обвиняют монголов.

Но готовя дальнейшее продвижение, Субэдэй понимал, что превращать Венгрию, а значит, свой тыл в пустыню не имеет смысла, именно поэтому, скорее всего, с его подачи «по приказу Бату были написаны и распространены тексты, в которых победители призывали жителей возвращаться в свои селения и обещали им мирное существование» [47, с. 148]. Все это делалось, конечно же, не от избытка милосердия, а из чисто практических целей, так как покорившееся и оставшееся на своих землях население обеспечивало армию завоевателей фуражом и провиантом, а также могло предоставить рекрутов не только для хошара, но и полноценных воинских частей, тем более что многие представители мадьярской знати уже служили монголам.

Субэдэй, верный своей беспроигрышной стратегии, обустраивая тылы в течение лета 1241 года, продолжал готовить войско к вторжению в Италию, Францию и земли, находящиеся в юрисдикции Фридриха II. В шатре монгольского полководца лежали карты, на которых значились Милан, Флоренция и Рим, Прага, Франкфурт и Париж. Совсем близко, в двухтрех десятках переходов, раскинулось «последнее море». Если бы в 1241 году перед завоевателями стояла задача во что бы то ни стало его достигнуть[159], они выполнили бы ее без проблем, и даже силами одного тумена. Тем более что в западных странах «царили паника, страх, люди ждали Божиего суда» [61, с. 386]. Кроме того, Римский Папа Григорий IX скончался, как говорили тогда, «от переживаний», а новый понтифик Целестин, пробыв на престоле несколько месяцев, отправился следом. Выборы главы католиков затягивались — таким образом, Европа оказалась и без духовного лидера.

Зимой 1241–1242 года наступил благоприятный момент для продолжения монголами своей экспансии; орда вновь разделилась на несколько отдельных соединений и выступила по заранее намеченным маршрутам. Бату двигался на северо-запад. Его целью были Словакия, Чехия и Австрия. Передовые отряды достигли Опавы и Прерова в Чехии, Нойштадта в Австрии и заняли их; отдельные разъезды гарцевали у стен Вены. Другая часть войска прошла через Альпы и оказалась на равнинах северной Италии в районе Триеста. В юго-западном направлении шли корпуса Кадана, в апреле 1242 года он достиг Адриатического моря в районе Сплита. Король Венгрии Бела IV, подобно хорезмшаху Мухаммеду, укрылся на одном из островов, правда, в отличие от последнего остался жив.

На исходе зимы 1242 года, направляя созданную им армию, Субэдэй прекрасно осознавал, что «дел осталось месяца на полтора-два, чтобы завершить одну из самых блестящих страниц в военной истории человечеству» (курсив Мурад Аджи. — В. З.) [61, с. 387], но случилось то, что случилось… В декабре 1241 г. умер Великий каан Угэдэй, известие об этом достигло ставки Бату не менее чем через десять недель [29, с. 309], по закону это обязывало всех чингисидов явиться в Коренной улус для участия в курултае, где должны были провозгласить нового повелителя. Субэдэй являлся одним из самых главных хранителей и апологетов Великой Ясы, поэтому приходилось поворачивать коней на восток. Нам не ведомы чувства, которые овладевали тогда «свирепым псом», ибо он стоял на пороге очередной своей победы, однако закон, созданный Чингисханом, был значим до такой степени, что он — да-цзян всей орды, который как никто другой в войске стремился и имел самое большее из всех право омыть копыта своего саврасого скакуна в волнах «последнего моря» — отдал приказ бить в барабаны и готовить отступление.