Субъективный словарь фантастики

У каждого из героев – свои методы и своя зона ответственности. В самые большие начальники выбивается только О’Мара в романе «Космический психолог» – и то ненадолго. Он назначен Главным администратором госпиталя лишь для того, чтобы подготовить преемника. В романе два повествовательных среза – время нынешнее (когда О’Мара на вершине власти) и время прошедшее (когда он – еще новичок). Фантаст не без юмора описывает первые шаги молодого практиканта и его первые просчеты. Впрочем, герой скоро проявит себя с лучшей стороны, погасив опасный конфликт между сотрудниками. Ссора, начавшаяся с жалоб на храп соседей (а каждая инопланетная раса храпит по-своему!), могла привести к скверным последствиям. Чтобы разрядить ситуацию, будущий главный психолог нарушает инструкции и делает так, чтобы представители различных видов были вынуждены совместно бороться с общими трудностями, на фоне которых храп – мелочь…

Особняком в цикле стоит роман «Галактический шеф-повар». Не потому, что главное действующее лицо – не землянин, а Гурронсевас, слоноподобный обитатель планеты Тралтан. Уайт варьирует тематику, допуская в ряды звездных эскулапов специалиста иного профиля – прославленного кулинара, который добровольно прибыл на станцию, чтобы поделиться тайнами мастерства со здешними поварами. Ибо ничто так не помогает выздоровлению, как хорошее меню. Писатель включает в число представителей самой гуманной профессии и великого мастера соуса и подливы, короля приправ и императора салатов… Спорно? Как выясняется, эскулапам часто нужен трезвый взгляд профи из иной области. В финале Гурронсевасу удается «вылечить» от отчаяния целую планету, вернув ее обитателям вкус (в буквальном смысле) к жизни. Навыки кулинара помогают разрушить стену непонимания между аборигенами и медиками.

Главный плюс этой и других книг цикла – умение автора всякий раз не только придумать и описать в мелких деталях экзотических внеземлян и создать им некую проблему, которая держит читателя в напряжении, но и изобрести остроумный и парадоксальный выход из непростой ситуации. На месте руководителей медицинских вузов я бы включил в программу цикл Уайта в качестве обязательного чтения для студентов – наряду с «Анатомией» Генри Грея, «Записками юного врача» Михаила Булгакова и чеховской «Палатой № 6».

Красные Пинкертоны

Это направление в советской фантастике появилось в 20-е годы ХХ века и просуществовало примерно до середины 30-х: истории претворения в жизнь квазинаучных идей здесь рассказаны в авантюрно-приключенческой манере. Сам феномен «пинкертоновщины», то есть многотиражной беллетристики, возник в дореволюционной России и был отрефлексирован Корнеем Чуковским в статье «Нат Пинкертон и современная литература» (1908). Автор сравнивает «штучного» Шерлока с «конвейерным» Натом, не склонным к сантиментам. Для критика выпуски пинкертоновых «похождений» в ярких обложках «даже не литература, а жалкое бормотание какого-то пьяного дикаря». По мнению Чуковского, популярность этого чтива свидетельствует о смерти культуры в России, поскольку «это бормотание для миллионов душ человеческих сладчайшая духовная пища».

Критик поспешил. Лишь после октября 1917 года, когда вместе с гибелью старого уклада сломались и прежние механизмы воспроизводства культуры, а новые не были отстроены, литература «пинкертоновского» толка в России оказалась и впрямь востребованной. Те, кто вчера сетовал на вкусы «готтентота», легко расставались с интеллигентским чистоплюйством. Раз уж твердыни рушатся и скоро все перевернется вверх дном, то чего ж вы хотите от литературы? В 20-е годы не только в России люди жили, как на вулкане, и каждый день, открывая газеты, прикидывали: где и когда же рванет? В Англии бастовали горняки, веймарскую Германию охватил экономический кризис, обвешанная «гроздьями гнева» Америка неотвратимо погружалась в Великую депрессию, а Красная Армия была всех сильней. Многие ли писатели сумели оставаться в стороне от схватки, не проникнуться настроениями «бури и натиска»? При этом налет бульварщины в книжках эпохи социальных потрясений представлялся вполне оправданным и даже необходимым: перед «последним, решительным боем» новое вино вливалось – за отсутствием другой тары – пока еще в старые мехи.