Субмарины уходят в вечность

— Это будет несложно. Правда, вряд ли ваше геройство будет оценено.

— Когда перед оккупацией Чехословакии некоторые фельдмаршалы и генералы пытались здесь, на совещании в ставке «Бергхоф», сдерживать фюрера, мой отец, генерал Вальтер фон Браухич, произнес фразу, которая сломила их упрямство и нерешительность, а затем стала нашим родовым девизом: «Я — солдат, — сказал он. — И мой долг — повиноваться!»

— Хорошие солдаты, осознающие свой долг, в этих камерах не сидят, а сражаются за Германию, — возразил Франк.

— Это вы о себе, оберштурмбаннфюрер? — саркастически поинтересовался полковник, которого стали раздражать откровения Франка.

— Кроме того, ни для кого не секрет, что ваш отец был убежденным монархистом. Кому не известно, что воспитывался он при императорском дворе и почти всю свою юность провел в роли пажа императрицы?

— Фельдмаршал фон Браухич всегда гордился своим аристократизмом и своей приближенностью к императорскому двору.

Как, впрочем, и мой дед, генерал кавалерии его императорского величества.

Бравирование аристократизмом рода Браухичей, к которому прибег полковник, оказалось явным перебором, переполнившим чашу терпения оберштурмбаннфюрера.

— Что касается меня, то я всегда презирал аристократов и всегда поддерживал в этом фюрера, который их тоже презирает.

— Это не делает вам чести.

— И фюреру — тоже? — возмутился Франк. — Кстати, узнав, что всех представших перед народным судом судья Фрейслер приговорил к повешению, — язвительно проговорил он, вновь обращаясь к Герингу, — фюрер, вместо того, чтобы рассматривать прошения о помиловании, приказал охране тюрьмы вешать его разжалованных фельдмаршалов и генералов, как вешают мясо в мясных лавках. Именно так их и вешали. — Вновь презрительно осмотрев заключенных, Франк прорычал что-то нечленораздельное и, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватиться за пистолет, вышел.

— Ну, зачем вы так, полковник?! — еще больше занервничал рейхсмаршал.

— Что вас встревожило, господин рейхсмаршал? — сухо и не скрывая иронии, поинтересовался полковник. — Как ваш адъютант, я даю им понять, что они все еще имеют дело с рейхсмаршалом.

— Не нужно дразнить этих палачей. Вам не пришлось быть на просмотре фильма о казне участников июльского заговора, а мне пришлось просматривать это дважды, кстати, во второй раз — в присутствии фюрера. Причем фюрер просил своих адъютантов докладывать ему о высших руководителях страны и армии, которые отказываются просматривать эту пленку, у которых она вызывает возмущение или хотя бы минутную нервную слабость.

Геринг действительно был единственным из присутствовавших, кто вынужден был просматривать фильм о казни во внутреннем дворе тюрьмы Плетцензее участников заговора против фюрера 20 июля 1944 года, при просмотре которого чуть не потерял сознание. Это и в самом деле было ужасное зрелище: приговоренных подвешивали на вбитые в стену крючья и медленно, очень медленно удушали, помня при этом, что съемка казни будет продемонстрирована фюреру. И тут уж палачи старались.

— Успокойтесь, рейхсмаршал. Будем беречь нервы.

— Неужели вы не понимаете, что мы не в той ситуации, когда можем позволить себе раздражать этого тюремщика.

— Наоборот, господин рейхсмаршал, мы с вами в той ситуации, когда можем потребовать от этой гестаповской сволочи заткнуться. Что я и сделал.

— Странно, полковник, что вы не оказались среди заговорщиков, совершавших покушение на фюрера» — заметил майор Инген.

— К сторонникам которых, несомненно, принадлежал ваш отец, фельдмаршал фон Браухич[87], — добавил Ламмерс, — несмотря на то, что через месяц после подавления заговора он запоздало выступил с резким осуждением заговорщиков и пылко приветствовал назначение рейхсфюрера СС Гиммлера командующим армией резерва.

Полковник поднялся и молодцеватым пружинистым шагом прошелся по камере. Все еще молодой, все еще обласканный славой отца и хранимый своей собственной фортуной… Герингу всегда нравился этот офицер. Неизвестно, как бы этот полковник смотрелся сейчас в роли командира авиаполка, но в должности адъютанта он как сын фельдмаршала очень даже смотрелся, придавая весомости и ему самому как главкому ВВС.

— Если бы я оказался в числе повешенных заговорщиков группы генерала Бека, то не имел бы чести быть повешенным в числе предателей группы рейхсмаршала Геринга, — очень вежливо и доходчиво объяснил он.

46 Апрель 1945 года. Германия. Баварские Альпы. Замок Шварцбург в окрестностях Берхтесгадена, место заточения Геринга

Когда под вечер в рейхсмаршальской камере появился какой-то оберштурмфюрер и приказал Герингу и его единомышленникам выходить, все они решили, что их поведут на казнь.