Субординация (СИ)

— Не буду, — отвечает отец, присаживаясь на стул, он кладет на тумбочку пакет с фруктами.

— То есть, как не будешь? — возмущенно произносит Богдан.

— Я же тебе говорил, смотря на портрет твоей матери, что если ты ещё раз накосячишь, я палец о палец не ударю.

— Ты не серьезно? — парень смотрит на отца и не верит своим ушам. — Я твой сын! Ты позволишь мне гнить в тюрьме?

— Ты сам выбрал свой путь. Я тебе наркоту не покупал, и в вену не вводил. Ты всё сделал сам. Пожинай плоды своих решений. А я устал, — мужчина встает с кресла, подходит к окну, смотрит на голубое небо, думает.

— Они же посадят меня — сын пытается достучаться до отца, вызвать жалость, меняя тональность своего голоса. Он в детстве так делал, папа всегда вёлся.

— Я знаю. Тебе светит срок от трех до десяти лет, — отвечает отец, так и не взглянув на сына.

— Аааа, ты избавиться от меня решил. Меня в тюрьму, а сам в Италию рванешь, жениться на своей шлюхе.

— Я вроде просил тебя не называть так Киру, — отец разворачивается, и мужчины схлестываются взглядами, как шпагами.

— Да мне похер, кто она: Кира, Мира, Ира… Таких, как она у тебя может быть сотни, а я твой единственный сын. Ты меня обязан вытащить.

— Ничем я тебе не обязан, — обрывает его отец, повышая голос. — Всё, что я мог, я тебе дал. Деньги, образование, тачки, квартиру, работу, статус. А ты всё это променял на наркоту. Я не единожды тебя предупреждал. Ты игнорировал, — мужчина замолкает, в его взгляде отражается боль. — Я сам виноват, приучил тебя к безнаказанности. Твоя борзота перешла все немыслимые границы. Наркота, польба из пистолета по колесам машин, изнасилование, что будет дальше? Убийство?

— Отец, я прошу тебя, — по щеке молодого мужчины течёт слеза. — Помоги. Я уеду из России.

— Поздно. Твоё дело чуть ли не под микроскопом рассматривается в сети, ты стал главной новостью криминальной хроники, о тебе пишут не просто ежедневно, ежечасно. И каждая новая статья хлеще предыдущей. Следователь отказался со мной общаться без свидетелей. Каждый наш диалог с ним записывается на диктофон. Каждый протокол подписывается тремя свидетелями.

— А твой знакомый генерал?

— Ты думаешь, что ты ему важнее его погон? Нет, сынок, сейчас каждый сам за себя. Тебя будут судить. Всё, что я смог сделать для тебя, это договориться с врачом, чтобы тебя ещё месяц продержали здесь. На судебное заседание тебя повезут из больницы, а не из камеры следственного изолятора.

— Да, какая нахер разница, если меня все равно посадят — нервно произносит Богдан. До него, наконец, доходит, что ему светит реальный срок, тюремное заключение.

— Могут дать условный срок, — продолжает отец. — Я всё для этого сделаю. Мне уже посоветовали несколько толковых юристов, я назначил с ними встречи на завтра.

— Думаешь, они согласятся?

— Согласятся, — уверенно произносит Борис. — Если юристы тебя отмажут и тебя не посадят в камеру, ты не надейся вернуться к своей привычной жизни. Её больше для тебя нет. Ты из зала суда сразу отправишься в клинику для наркозависимых. Пройдешь там полный курс лечения. И это будет моё последнее финансовое вливание в тебя. Я заблокировал твою карту, продал квартиру, сдал машину на металлолом. Оставил тебе только работу, но трудиться ты продолжишь в должности обычного программиста. Все блага этой жизни ты будешь зарабатывать сам, как я когда — то.

Богдан молчит, буравит отца взглядом.

— Мой ноут ты можешь принести мне сюда?

— Зачем?

— Новости о себе читать, — раздраженно отвечает Богдан, но тут же осекается. С папой лучше сейчас не конфликтовать. — Прогу для оборонников допишу.

— Хорошо, я постараюсь договориться.

***

Дорохов устал от чрезмерного внимания к своей персоне от журналистов и просто зевак, называющих себя блогерами. Всю его жизнь вывернули наизнанку и представили на всеобщее обозрение. Даже роман с Орловой, который он так тщательно скрывал, теперь обсуждают все кому не лень. Губернатор отменил запланированную неформальную встречу на его даче. Банк отказал в займе. Богдан, Богдан. Подставил отца по полной.

Борис не любитель алкоголя, но в сегодняшний вечер, он наливает себе полный бокал коньяка. Выпивает залпом первый. Стоит напротив портрета покойной жены и мысленно просит прощения за то, что не справился, не смог вывести сына с этой кривой дорожки. Не уберег. Ему больно, по — отечески он сейчас в агонии, душа рвётся на куски. Но разум отчаянно твердит, что если Борис вмешается в процесс и в очередной раз оставит поступок сына безнаказанным, Богдан потеряет тормоза окончательно. Изнасилование Яны прямое подтверждение этому. Борис растерян. Внутреннюю борьбу любви и разума он глушит в этот одинокий вечер спиртным. Устал.