Сучья кровь

— А зачем? Я и так знаю, какой человек. Человек выше добра и зла, — задумалась. — Ну, а если тебе нужна классификация, то я вот как сказала бы: нету ни плохих, ни злых, а есть интересные, скучные и неприятные.

Женю эта идея поразила. Он захлопал, заапплодировал Наташе, встал со стула и пожал ей руку.

— Браво! Ну, подели нас всех тогда.

— Ты так этого хочешь?

— Да и я бы послушал, — отозвался Ксен. Косяк у него был уже почти готов.

— Ну хорошо. Вот с тебя, Ксен, начну, — и побуськала Ксена в лоб. — Ты в душе интересный. Только показать это не всегда умеешь. И поэтому ты часто скучный. А когда тебя мучает что-то, ты становишься неприятный. А ты, Женя, не обижайся, но ты скучный.

— Это ещё почему? Я фотографирую!

— А я крестиком вышиваю и в университете учусь.

Женя запнулся.

— Ты тоже думаешь так, что ли? Тоже думаешь, что фотки мои плохие?

— Я же тебе говорю, нету никакого плохо или хорошо! Есть интересно, скучно или неприятно. Фотки твои качественные, но неинтересные. Неоригинальные.

— Воо, Виктора, небось, наслушалась…

— А вот Виктор, кстати, интересный.

— Позови его сюда, кстати, — Ксен поднял голову и посмотрел на Женю. — Я его уже сто лет не видел. Как он там вообще поживает, что делает?

— По-старому всё у него. Пить пиво всё так же не любит. Дома сидит, читает, трубку курит, чай варит, на кресле качается. Не приедет он.

— А ты позвони, — настаивал Ксен.

— Да говорю тебе, не приедет.

— Ну дай его номер, я сам позвоню.

Женя продиктовал Ксену номер, и тот позвонил. Встал, отошёл к выходу, отвалился на барную стойку и говорил около минуты. Слышно толком не было, только интонации — оживлённо говорил.

— Счас он тут будет! — радостно провозгласил Ксен, вернувшись за столик. — Он сказал, что тут неподалёку гуляет в парке и этого… Как его… Лермонтова читает.

Женя удивлённо покачал головой. Снова молча пили пиво, ждали Витю и Толика.

— Это он железный стих в толпу кидает дерзко, — вспомнился Жене его школьный приятель. Сидели вместе на литературе на последней парте, Женя дурака валял, а приятель рисовал разные приколы. Типа «Грибоедов встречает Боровиковского», «фонтан „Блюющий человек“», «поэт кидает в толпу железный стих», и всё такое. Поэт был скорченный, злой, и действительно кидал железный стих. Не так кидал, как копьё или мяч, а как бы отбрасывал, к толпе в полоборота, взгляд — в небеса. Мол, вот вам, железный мой, горький стих. Читайте, уроды, видеть вас больше не хочу.

Учитель литературы случайно заметил этот рисунок, именно этот. Взял тетрадку, посмотрел, прочитал подпись, посмеялся. Почему-то десятку в журнал поставил.

— Хоть кто-то из вас понимает русскую литературу, — с непонятной радостью в голосе произнёс он.

— Сидите, всё по вечерам пиво пьёте… Хоть бы взяли почитать чего хоть раз, — сказал вошедший Витя и улыбнулся. Пожал руки Ксену и Жене, сходил к барной стойке и заказал себе на удивление сложный и жёсткий коктейль; на свободном стуле устроился. Как всегда, Витя был при параде — в брюках, при галстуке, с шляпой, тростью, но в белых перчатках и без кольца.

— Читаем мы, читаем, — злобно и хитро отозвался Ксен. — Вот я как раз хотел предложить выйти в курилку, и там… Почитать немного.

Тетрадку и сигареты он уже спрятал, а косяк положил за ухо.

— Я пас, — сразу отказался Витя.

— Тоже не буду.

— Ну Нат…

— Нет, не буду. Дай моим мозгам покоя немного.

— Значит, только мы с Женькой? Жень, ты-то хоть будешь?

— А я вот буду. У меня сегодня такое случилось, что я от чего угодно не откажусь. Хоть почитать, хоть почту отослать, хоть с небоскрёба прыгать. Я сегодня вполне настроен тупить. Несчастье у меня.

— Серьёзное что случилось? — поинтересовался Витя.

— Я бы, знаешь, так сказал: в очередной раз драгоценный камень схватил, посмотрел, а там гнилушка болотная, и светлячок, и дрянь всякая. Вот так получается.

Ксен накинул свою лёгкую потрёпанную куртку, протянул Жене его пальто. Сегодня он сидел под вешалкой, а это закон: кто под вешалкой, тот и гардеробит. Они быстро оделись и покинули бар.

— Ну как ты? Отошла немного? — поинтересовался Витя, потянув немного своего коктейля из трубочки. — Или всё так же?

— Не знаю. Сегодня около часа в церкви отсидела.

— Молилась?

— Нет. Просто сидела, и всё. Там, в церкви — у меня в голове всегда тихо.

— Ты всё из-за естественного отбора мозги себе ешь?

— Да я смысла, смысла не вижу, Витя. В детстве нам всем разноцветные мультфильмы Дисней показывал, про друзей, про любовь, про хорошее. А сейчас, как подумаешь, нет ничего. Всё пропало. Детская утка, всего-то. Мы вот сейчас говорили, пока тебя не было, про добро и зло… Женя с Ксеном до сих пор ведь верят. А про Толю я молчу — он ещё на более низком уровне застрял.

— Ну, все мы в меру злые и в меру добрые. Все в меру. Надо стремиться только к…

— Не надо стремиться никуда!

Наташа отхлебнула пива.

— Вот ты такой же, как и эти двое. Вы мужики все такие, наверное. Ты подумай, послушай, ты ведь умный. Ты должен понять.

— Хорошо. Говори.