Суд герцога. Колумб.

«Это уж точно» — подумали придворные, в большинстве своём не испытывая особой радости. Ибо в душе многие ревновали этого иноземного выскочку, завладевшего вниманием их величеств и получающего от них почести, которые им, несмотря на самое высокое положение, и не снились. И не у одного гранда лицо потемнело от злобы, пока Колон демонстрировал всё новые и новые чудеса: маски, статуэтки, вырезанные из твёрдого, как железо, дерева, вату, гамаки, стрелы и луки, птиц с ярким оперением — так уличный торговец, нашли они подходящее сравнение, раскладывает свой товар, чтобы выманить лишний грош у глупой домохозяйки. Их величества же только нахваливали Колона да всячески выказывали ему своё благоволение.

А когда похвалы Колону иссякли, они возблагодарили Господа Бога. Опустились на колени прямо на возвышении, и все придворные тут же последовали их примеру. Со слезами на глазах королева произнесла короткую молитву.

— Смиренно благодарим мы тебя, о Господи, за щедрый дар и молим Тебя научить нас воспользоваться им, чтобы ещё более прославить имя Твоё.

Вдохновлённый словами королевы, видя, какие чувства переполняют её сердце, Талавера запел «Те Deum laudamus»[15]. Мгновенно все придворные подхватили благодарственный гимн, и звуки его заполнили огромный зал, эхом отражаясь от сводчатого потолка.

Глава 37. ЗЕНИТ

Но вот всё и окончилось.

Грандиозный приём достиг пика в «Те Деуме», когда люди, обращая слова Богу, в душе благодарили Колона.

Потом правители Испании приняли Колона у себя и в дружеской беседе заверили адмирала, что все ресурсы Кастилии и Арагона в полном его распоряжении.

При разговоре присутствовал принц Хуан, а принца сопровождал маленький Диего, который держал отца за руку, пока тот говорил с их величествами. С поздравлениями подходили и другие. Знатнейшие испанские гранды, Мендоса, кардинал Испании, Эрнандо де Талавера, архиепископ Гранады, сдержанный в комплиментах, но признавший, что сожалеет о прежнем недоверии, адмирал дон Матиас Ресенде, раскаивающийся в давешнем скептицизме. И многие, многие из тех, кто совсем недавно не мог смотреть на Колона без усмешки. Разумеется, к их числу не относились Кабрера и его красавица жена. Они-то с первой встречи безоговорочно поддерживали Колона.

Маркиза, тепло пожав ему руку, одарила взглядом, от которого когда-то он едва не потерял голову.

— Доказав свою правоту, вы подтвердили правильность наших суждений, Кристобаль. Так что и нам принадлежит часть одержанной вами победы.

Кабрера подмигнул Колону.

— Остерегайтесь её. Ещё немного, и она потребует свою долю в открытии Индий.

— Она требует лишь принадлежащее ей по праву, — улыбнулся Колон. — Разве она не открыла первооткрывателя?

— Вы щедры. — Маркиза ещё сильнее сжала руку Колона. — Слишком щедры. Но я делала всё, что в моих силах.

— И результат налицо.

Позднее, однако, наедине с Сантанхелем он отозвался об этих результатах иначе.

Поселили Колона во дворце, и в тот же вечер среди роскошных гобеленов и персидских ковров он принимал старого казначея, переполненного безмерной радостью.

— Вы знаете, как я верил в вас, сын мой, — без устали повторял дон Луис. — Но ваши открытия превосходят всё то, что я мог ожидать, и, позвольте предположить, наверное, всё то, что вы ожидали сами.

Колон добродушно рассмеялся. Наедине с доном Луисом он не нуждался в маске самодовольного гордеца и мог позволить себе откровенность.

— Превосходят, и намного. Фортуна оказалась благосклонной ко мне более, чем я заслужил, и, между нами говоря, порази меня Бог, если я знаю, что я открыл. Во всяком случае, не тот Сипанго, что значился на моей карте.

— Одно, по крайней мере, вы знаете, — взгляд дона Луиса лучился отцовской любовью. — Вы знаете, как удержать ношу величия и не согнуться под ней. Для этого требуется врождённое благородство. — Он помрачнел. — Вы столкнётесь с завистью и злобой. Вам будут яростно противодействовать. Но я верю, что вы дадите им достойный отпор и одержите победу.

— Ба! Да стоит ли принимать их всерьёз? Трудно предугадать, что уготовила мне судьба, но уж эти-то будут тут как тут. Меня не смущает их мышиная возня.

Однако тон его не понравился дону Луису, прохаживающемуся по комнате, и он пристально посмотрел на Колона. Тот сидел, уперевшись локтями в колени, с взглядом, устремлённым в никуда.

— Кристобаль, что вас гложет? О чём вы думаете?

Колон вздохнул. Улыбнулся.

— О чём? Лесть опьянила меня. Слишком долго не пил я этого вина, оно ударило мне в голову и затуманило взор, мелкое увеличилось в размерах, никчёмное заблестело золотом. Но едва пары выветрились, взгляд мой стал зорче. Вот что гложет меня, дон Луис.

У казначея округлились глаза.

— Теперь ещё и чудовищная неблагодарность! Вас обласкали принцы, в вашем распоряжении деньги, люди, корабли, вы можете сами выбирать себе друзей, вам улыбаются все женщины, и тем не менее вы находите повод для жалоб. Вы просто ненасытны, если не удовлетворены сегодняшним торжеством.

— В иной ситуации я был бы на вершине блаженства. Но нужно ли всё это человеку, если он… одинок.

— Одинок? В такой миг?