Суд и ошибка

Но обе понимали, что Эди права. Ничто не выбивало мистера Тодхантера из колеи так, как дурные вести.

В его голове вертелись непривычные, странные мысли. Так продолжалось всю следующую неделю, мысли становились все более странными. Мистеру Тодхантеру понадобилось всего три дня, посвященных этому занятию целиком, чтобы убедиться, что все его дела в порядке, как и следовало ожидать. После этого ему не осталось ничего другого, кроме как сидеть, ждать и ни в коем случае не спешить, поднимаясь по лестницам. Все это казалось мистеру Тодхантеру неестественным и невыносимо скучным.

Тогда-то у него и возникли первые из странных мыслей, а еще через три дня он решил, что больше не сможет сидеть и ждать. Он должен что-то предпринять. Но что, он не знал. Хоть что-нибудь — и, по возможности, из ряда вон выходящее. Не без удивления мистер Тодхантер осознал, что прожил самую заурядную жизнь и ему представился последний шанс в корне изменить ее. По сути дела, мистер Тодхантер, консерватор до мозга костей, впервые в жизни испытал непривычную и нечестивую тягу к эффектным поступкам — хотя бы одному, предсмертному. К несчастью, все чужие эффектные поступки, какие он сумел припомнить, показались ему пустыми и бесполезными. Разве не бросился кто-то под конские копыта в Дерби, отстаивая избирательное право для женщин? Разве не вышвыривали людей из галереи для публики палаты общин за эффектные поступки в неподходящее время? А Мосли, самый дерзкий и — господи боже мой!самый незадачливый? Конечно, был и Лоуренс Аравийский, но такие шансы выпадают далеко не каждому.

Сидя в уютной библиотеке ричмондского дома, привычным жестом сложив длинные пальцы, мистер Тодхантер все чаще начал размышлять вот о чем: что может предпринять человек в его положении, дабы удовлетворить странную тягу к самоутверждению, но при этом не поднимать тяжелых бревен, не бегать опрометью по лестницам и не употреблять спиртного? Похоже, ответа на этот вопрос не существовало.

Предыдущая жизнь мистера Тодхантера не могла дать такой ответ. Он всегда вел, что называется, жизнь без тревог и забот — сначала под опекой матери, потом благодаря милосердному предписанию, запрещающему полуинвалидам служить в британской армии во время последней европейской войны и таким образом избавившему мистера Тодхантера от исполнения гражданского долга, затем — в одном закрытом частном учебном заведении, где он служил некоторое время, повинуясь голосу совести, упрекающему его за праздность и никчемность. В этом заведении ему покровительствовали юные джентльмены, которые беспощадно изводили всех прочих учителей, но были достаточно великодушны, чтобы понимать: изводить мистера Тодхантера — все равно что выставить чемпиона школы против двухлетнего младенца в боксерских перчатках. С тех пор как несколько лет назад умерла его мать, о мистере Тодхантере усердно заботилась его пожилая экономка, а от невыносимых невзгод сего мира его неизменно оберегал приличный доход. Следовательно, обратиться к опыту прошлого мистер Тодхантер не мог за неимением такового.

Что касается контактов с внешним миром, то для мистера Тодхантера они ограничивались игрой в бридж в обществе близких друзей среднего и преклонного возраста раз-два в неделю, когда по радио не передавали хорошей музыки; продиктованными совестью визитами в детскую клинику, где он каждую неделю проводил дюжину тошнотворных часов, в должности волонтера трудясь над золотушной кожей юных ричмондских бедняков; и наконец, посещениями редакции "Лондон ревью" по средам, ибо мистер Тодхантер, наделенный академическими пристрастиями и изрядным, хотя и несколько придирчивым даром критика, каждую пятницу публиковал в этом журнале рецензию на какую-нибудь достойную внимания биографию или исторический труд. Среды с походами на Флит-стрит, когда он в течение упоительного получаса перебирал в кабинете редактора дюжины томов, ждущих рецензии, или беседовал с самим Феррерзом, были светлыми пятнами в жизни мистера Тодхантера.

На этом месте размышлений мистер Тодхантер по обыкновению решил обратиться за советом к знакомым. В данном случае предстояло посоветоваться с ними тайком. Поэтому он пригласил к себе на ужин тщательно подобранную группу и за портвейном ловко завел разговор на интересующую его тему. Единодушие, с которым гости, все как один безукоризненно корректные люди, назвали убийство решением его проблемы, повергло мистера Тодхантера в шок; он отнюдь не был убежден, что преподобный Джек Денни, известный не в последнюю очередь своей порядочностью, не присоединился бы к остальным, если бы забыл о своем положении после еще одного бокала портвейна и не высказал бы все, что он действительно думает.