Суд королевской скамьи

— Нет. Сандор был католиком и не состоял членом никакой коммунистической партии. Он был одним из ваших врачей. Вы припоминаете его?

— В определенной мере.

— И помните ли вы разговор, в ходе которого вы сказали Сандору: «Сегодня я выскреб не меньше двадцати пар еврейских яиц?»

— Я никогда не говорил этих слов. Сандор был членом коммунистического подполья, который мог обвинить меня в чем угодно.

— Я думаю, что пришло время объяснить милорду и присяжным, что представляли собой два подпольных движения в Ядвиге. Вы упоминали о своем подполье как о националистическом, не так ли?

— Да.

— Из кого оно состояло?

— Из людей, оказывающих сопротивление немцам, выходцев из всех стран оккупированной Европы.

— Это, как мне кажется, не соответствует истине. Я предполагаю, что девяносто пять процентов членов вашего подполья составляли поляки и в нем пользовались влиянием и властью только те, кто в прошлом был офицером польской армии. Согласны ли вы с этим?

— Не могу утверждать. Не помню.

— Можете ли вы припомнить какого-нибудь чеха, датчанина или югослава, который занимал бы руководящее положение в вашем подполье?

— Нет.

— Но польских офицеров вы помните,

— Кое-кого.

— Да, кое-кого из тех, кто ныне присутствует в зале суда и может свидетельствовать в вашу пользу. Я предполагаю, доктор Кельно, что националистическое подполье в стенах Ядвиги представляло собой то же самое довоенное собрание офицеров, пронизанное антисемитскими настроениями.

Кельно ничего не ответил.

— Вы упоминали коммунистическое подполье. Разве оно не носило интернациональный характер?

— Оно состояло из коммунистов и евреев.

— А также из некоммунистов и неевреев, которые превосходили кучку польских офицеров не менее чем в пятьдесят раз и которые в равной мере представляли свои страны, оккупированные немцами. Разве не так?

— Главную роль в нем играли коммунисты и евреи.

— Были ли в послеоперационном периоде случаи кровотечения, причиной которых являлась скорость, с которой проводились операции? — спросил Баннистер, в уже привычной манере внезапно меняя тему допроса.

Кельно отпил воды из стакана и вытер взмокший лоб.

— Если хирург достаточна квалифицирован, скорость часто уменьшает возможность шока.

— Давайте-обратимся к середине 1943 года, когда доктор Марк Тесслар прибыл в Ядвигу. Вы уже были не санитаром, которого били немцы, а врачом, который пользовался большим авторитетом и властью.

— Под руководством немцев.

— Но вы совершенно самостоятельно принимали решения. Например, кого отправить в больницу.

— Я все время стоял перед необходимостью преодолевать сильное давление.

— Но ко времени появления доктора Тесслара вы находились в постоянном контакте с немцами. Они вам полностью доверяли.

— Лишь в определенной мере.

— И как складывались ваши отношения с доктором Тессларом?

— Я знал, что Тесслар был коммунистом. Восс приказал доставить его из другого концлагеря; у него были свои взгляды. При встречах я был с ним достаточно вежлив, но, как говорится, старался держаться от него подальше. Я не имел с Тессларом никаких дел.

— Я же предполагаю, что между вами нередко проходили разговоры, потому что на самом деле вы совершенно не опасались Тесслара, а он тщетно старался раздобыть побольше пищи и лекарств для послеоперационных жертв, о которых он заботился. И я предполагаю, что вы именно ему сказали, что провели около двадцати тысяч операций, на которых оттачивали быстроту действий.

— Можете предполагать все, что угодно, пока у вас голова не отвалится, — взорвался Адам.

— Что я и делаю. Итак, доктор Тесслар заявил, что в один ноябрьский день 1943 года вы за один прием провели четырнадцать операций. Восемь мужчин, семь из которых были датчанами, подверглись кастрации, или ампутации яичек. И на том же операционном столе вы извлекли яичники у шести женщин. В бараке стоял такой крик, что эсэсовцы были вынуждены послать регистратора, некоего Эгона Соботника, за доктором Тессларом с требованием прибыть в пятый барак и успокоить пациентов, нока вы оперируете.

— Это откровенная ложь. Доктор Тесслар никогда не показывался в пятом бараке, когда я там оперировал.

— И к тому же доктор Тесслар утверждает, что вы никогда не делали спинномозгового обезболивания, не анестезировали операционное поле и тем более не впрыскивали морфий перед операцией.

— Это ложь.

— А теперь обратимся к овариэктомиям, изьятию яичников, как явствует из заявления доктора Тесслара. Давайте на минутку забудем о его утверждениях и проследим ход обыкновенной операции такого рода. Итак, вы делали разрез стенки брюшной полости. Правильно?

— Да, после того, как пациента мыли, брили, я ему впрыскивал морфий и проводил спинномозговое обезболивание.

— Даже тем, у кого были серьезные ожоги после облучения.

— Я не делал исключений.

— Затем вы вводили в брюшную полость хирургические Щипцы, приподнимали матку, вводили далее щипцы между яичниками и фаллопиевыми трубами, после чего отрезали яичник и бросали его в емкость.

— Более или менее так я и поступал.