Суд над Ницше (СИ)

Самые острые чувства, которые испытывает Ницше - это презрение и отвращение к людям. Не к каким-то конкретным особям или узким категориям: ко всем людям. Так выражается его мизантропия. Не это ли причина для создания причудливой концепции сверхчеловека? Не желание развития, не устремление к светлому будущему, а просто невозможность сосуществовать с тем вонючим (не советует ходить в церкви: там дурно пахнет из-за скопления людей) стадом, которым он считал человечество? Мудрецу просто неприятно находиться на одной планете с несовершенными созданиями, уничтожить их невозможно (хотя подобные фантазии, по-видимому, возникают!), и он начинает грезить о совсем другом мире, более приятном для его носа.

Ницше упивается своей мизантропией и считает ее стильной и благородной, но постоянные проговорки о скверном воздухе вокруг, неприятном запахе в церквях и просто вони от людей определенных категорий или национальностей позволяют предположить наличие у него своеобразной аберрации восприятия: он ощущал чудовищную вонь постоянно, то есть воспринимал приемлемые для всех остальных запахи как неприятные. (Возможно, в этом виноваты были его болезни и те лекарства, которые он заглатывал пачками - побочный эффект.)

Вот именно на этом и построено шаткое здание его мизантропии: не нравы, не слабость, не мещанство или христианская мораль, а именно умозрительная вонь - вот что он ненавидит в человеке, что заставляет его передергиваться от омерзения, а шаткие философские конструкции здесь уже пририсовываются дополнительно как приемлемое объяснение (оправдание) его неадекватной болезненной реакции.

Но лицемерие не заканчивается играми с обонянием.

Ненависть и презрение имморалиста не однородны. Над кем Ницше издевается с особенным упоением? Над Вагнером и Шопенгауэром. Почему именно над ними? Это единственные люди, кем он восхищался в молодости. И в попытках вытравить из себя последнее светлое чувство симпатии и признательности, он набрасывается на их философию и мировоззрение с остервенением бешеного зверя не потому, что эти конструкции ему враждебны, но только из-за того, что стыдится своих юношеских добрых чувств. Растоптать своё самое святое из-за стеснения и стыда - вот такая мрачная достоевщина с исковерканной психикой и душевным изломом на потребу публике.

Именно на потребу.

Ницше в своей истеричности хочет казаться искренним, но это лишь PR-технологии для продвижения своего творчества. Для 19-го века он был мастером подобных практик, что и обеспечило ему (правда, далеко не сразу) мировую известность и бессмертную славу.

Ницше утверждает, что пишет лишь для немногих избранных, чей уровень соответствует его сложной для осознания и принятия философии, но это лишь очередной трюк заигрывания с публикой. На самом деле он жаждет признания безусловного, всеобщего, вселенского. И использует для достижения задачи довольно примитивную методику:

Максимальное разнообразие, но и непоследовательность, эклектичность высказываний, полный разброд и шатание во мнениях - всё это служит только одному: в тот или иной момент, на этой или другой странице, но обязательно угадать, попасть в нерв каждому читателю. У любого есть свое слабое место и свой особый, интимный интерес. И пробудить этот интерес у каждого не так сложно: нужно только бить по площадям, затрагивая все возможные острые темы. Такая своеобразная философская ковровая бомбардировка напалмом: выжигать всю обширную территорию сознания читателя, в результате равнодушным не останется никто.

Следующая продуманная методика обработки публики помогает соорудить непроницаемый защитный кокон по всему периметру довольно шаткой в своей непоследовательности философской системы:

Ницше пользуется замечательной по хитроумности устройства двустволкой: во-первых, объявляет себя гением, а свои произведения - великими дарами человечеству; во-вторых, постоянно противоречит сам себе, отказываясь от многих своих спорных утверждений и нагромождая противоположные концепты.

На первый взгляд - это всего лишь мания величия, помноженная на непонятые массами сложносочиненные антиномии с глубочайшим смыслом, скрытом за неожиданными парадоксами - такие дзэн-коаны 19-го века, плюс постоянное исправление ошибок в ходе развития своего мировоззрения. /Что само по себе уже абсурд: если ты так непостижимо гениален, то твои "шедевры" не могут содержать ни ошибок, ни противоречий./

Но на самом деле - это идеальная оборона от критики. Если вы с чем-то не согласны - гуляйте полем! сами виноваты: не способны понять глубину мысли гения. В то же время любой поклонник в состоянии защищать учителя как продвинутый двуличный схоластик эпохи post truth. Корпус работ Ницше превращается в Библию с таким же набором противоречивых утверждений, где на каждую изобличающую прямую цитату, например, о восхищении войной и насилием:

"Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель",

при желании можно выискать совсем другую: