Суд Рейнмена

Но я не стану спокойно дожидаться, пока вы включите свои куцые мозги или окончательно разрушите себя. Вы меня достали! Не собираюсь я затыкать уши, боязливо уступать дорогу и в своей родной стране бояться по улице пройти. Плевать я хотел на ваши ножи, велосипедные цепи, ломы и лужёные глотки. Вы не поняли? Я объявил вам войну. Закон к вам лоялен, вы выдумываете какие-то сраные законы улицы – зря вы это. Законы у нас только губернатор устанавливает, и нечего создавать государство в государстве, ничего хорошего из этого не выйдет. Вы уже заметили, что я легко расправляюсь с любым «хозяином улицы». Меня уже не раз пытались остановить, но потерпели поражение. Никто не знает моих примет, не знает, где я окажусь в следующий раз, и никто из «реальных пацанов» и «клевых мурен» не смог от меня защититься. Обыватели и милиция ничего не могут вам сделать, зато могу я. Я беру город под свой контроль. Если вам нравится всё время ходить на волосок от смерти, продолжайте в том же духе, но расплата за это может обрушиться на вас в любой момент, и вы даже не успеете сообразить, что надо было всё же поверить мне на слово. Раньше ночь была ваша, теперь она моя. Я – тень ночи. Я – повсюду и нигде. Днём вы пройдёте мимо меня по улице, не зная, кто я, а ночью не сможете ни предотвратить, ни отвести встречу со мной. Я объявил вам войну. Вы больше не будете безнаказанно терроризировать обывателей. И я никого из вас щадить не буду, ни «продвинутых подростков», ни разодетых «мажоров», ни крутых красоток, ни несчастных страдальцев, ни сильно умных теоретиков русской речи. И либо вы сдадитесь и прекратите свои долбаные порядки наводить, либо закончите как те три героя из сквера, которые истекли кровью на заплёванной аллее. Я всё сказал, думаю, излагал внятно и понятно, и дважды повторять не буду. Вы видели, на что я способен, и это не предел. Так что лучше не испытывайте удачу и не надейтесь, что именно до вас я не доберусь. Может, в следующий раз я приду именно к вам!

– Звучит серьёзно, особенно если припомнить его прошлые подвиги, – пробормотала Иветта. – он действительно не угомонится.

– Надо позвонить в редакции центральных и городских газет, – решительно сказал прокурор. – Дадим интервью, заявим, что ситуация зашла слишком далеко и уже не до шуток, и может тогда больше не придётся трупы подбирать. Ничего себе, город под властью серийного убийцы! Приехали!

Вечером Синдии позвонил Лученков.

– Я слышал сообщение, – сказал он. – Буду ускорять принятие законопроекта.

– А мы дали пресс-конференцию. Завтра её материалы появятся в газетах.

– Вот и хорошо. Теперь мне будет что возразить тем, кто вздумает выступать против этого законопроекта. Ткну им в морды запись этого выступления, и пусть тогда думают, действительно ли я злоупотребляю своими полномочиями, или просто забочусь о народе!

Глава 41

DURA LEX, SED LEX

Всю первую половину августа Регион кипел, как гибрид раскалённого котла с пожаром в сумасшедшем доме. Выступление серийного убийцы по радио вызвало бурную реакцию; его обсуждали повсюду; в газетах развернулась полемика, и даже издания региональной Коммунистической партии, на время забыв о своих любимых темах – критике губернатора и восхвалении своего лидера – присоединились к обсуждению. Но они не были бы собой, если бы не ввернули, что при таком никудышном губернаторе действительно может случиться всё что угодно, раз он прикормлен Америкой и московским олигархом Шестопаловым, а вот коммунистический лидер Коренев не допустил бы такого разгула преступности. То, что главный коммунист Региона в приватном разговоре обильно пересыпал речь теми самыми словами, журналисты его газет явно забывали.

Только было начала стихать шумиха вокруг выступления Рейнмена, как грянул новый гром: губернатор Лученков объявил о введении нового закона в региональную конституцию и новой статьи в уголовный кодекс. Эта статья предусматривала судебное преследование за употребление нецензурной брани в общественных местах. Первое привлечение к ответственности несло за собой штраф в 100 минимальных окладов, лишение свободы на 3 месяца и 1 год исправительных работ; вторичное нарушение каралось штрафом в 200 минимальных окладов, годом лишения свободы и двумя годами исправительных работ, а третичное привлечение к ответственности несло за собой отметку «рецидивист», отбытие двух с половиной лет лишения свободы в колонии строгого режима и штраф в 500 минимальных окладов. Под запрет попала любимая многими группа «Ленинград»; за написание на стене или заборе слова из трёх букв тоже полагалось наказание. Усиливался милицейский контроль за общественным порядком, особенно в ночные часы. Чтобы обеспечить максимальный контроль за улицами и дворами, губернатор объявил о расширении кадрового состава МВД с тщательной проверкой поступающих.