Суд Рейнмена

– «Рейнмен (№22), ты задал жару. Твой эпистолярный шедевр я прочёл трижды, не меньше. Прямо не знаю, как мне быть. Ты грозился несогласные письма не читать, а я вот никак не могу согласиться с твоими измышлениями. Я вот хочу тебя спросить: если ты так крут, что готов возглавить войну против «демократии из подворотни», то почему бы тебе лучше не направить свою фантастическую энергию на то, чтобы попробовать изменить этот мир гуманным путём? Или это для тебя слишком трудно? Ты гово-ришь: боишься, что твои достижения похоронят под кучей мусора. А ты уверен, что вообще сможешь до-биться каких-нибудь результатов? И так ли ты крут, как пишешь, или только стараешься казаться кру-тым? Одно дело – словесно кричать о своей крутизне, а другое дело – показать её в деле. Если бы ты и мыслящая молодёжь реально хотели построить Демократию с большой буквы, вам бы не помешали шпа-на, алкаши и криминальные элементы. И вы бы смогли защитить результаты своего строительства. А вы, мне кажется, не можете отодрать зады от диванов и предпочитаете ныть: ах, если бы вам не мешали! Я ни на минуту не защищаю выродков, грабящих старушку или избивающих прохожих, я и сам таким уродам заряжу сразу в череп, но тебе советую: прежде чем выкапывать топор войны (если ты серьёзно это наду-мал), подумай, что демократия для всех – это хорошо, но демократия на крови – шаткая постройка, че-рез это мы уже проходили. Подумай как следует, Рейнмен, вот и всё, что я могу тебе посоветовать.

Одинокий голубь».

– А у вас злой язык, Антон, – заметила Синдия. – судя по письму, Рейнмен – болезненно само-любивый человек, а вы тут несколько раз сильно его задели. Если письмо появится в газете, Рейнмен за-хочет ответить. Может, удастся втянуть его в диалог и чем-то заставить его раскрыться.

– А если появятся все три письма, эффект будет ещё лучше! – подхватила Иветта, надписывая свой конверт. – И знаете, что надо сделать, чтобы их опубликовали сразу же? – она вытащила из кошелька сотенную купюру и вложила в конверт. – Хоть редактор отдела писем и вопит чуть ли не в каждом но-мере, что она печатает письма и фотки кумиров по заявкам от души, а не за денежку в конверте, но не-давно её видели на журналистской тусовке в туфельках, которые на одну зарплату явно не купишь.

– Взятка? – задумчиво спросила Синдия. – но что поделать, если сейчас так надёжнее, – она вло-жила в своё письмо сто гривен.

– Ну, девочки, богатые Буратино, как же мне, бедному менту, за вами угнаться? – картинно засто-нал Антон, вытаскивая кошелёк.

– Бедный мент! – покатилась от смеха Иветта. – это ты-то! А квартиру, которая тебе от тётки по завещанию отошла, возле Алмазного пляжа ты сдаёшь? Ну, то-то! Ладно, Тошка, не красней, мы тут все свои, сплетничать и осуждать не станем!

– И всё равно сотня для меня не такие копейки, как для вас, – Антон вложил в конверт две купюры по пятьдесят гривен.

– А мы и не думали, что для тебя это копейки, – примирительно сказала Иветта.

Отвезти письма в абонентский ящик «Мозаики» отправили Антона.

– Теперь остаётся ждать результатов, – подытожила Иветта.

– Надеюсь, они нас не разочаруют, – кивнула Синдия.

Синдия разговаривала по телефону с мамой, наконец-то разыскавшей новый телефон дочери из своего Рейкьявика, и между репликами жевала сырные чипсы «Макси» – готовить ужин было лень.