Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал

Трайнин излучал оптимизм по поводу советского лидерства в области международного права, но другие советские юристы предупреждали об опасности. Евгений Коровин (давний скептик в отношении правового универсализма, чья карьера остановилась в 1930-х годах после взлета Трайнина) в ноябре прочел в Москве лекцию, где холодно отозвался о международном праве как арене борьбы между, по его словам, «прогрессивными демократическими» и «реакционно-империалистическими» силами. Он согласился с Трайниным, что международное право может быть миротворческой силой, но предупредил, что «политические кулинары» капитализма уже подают «подогретые остатки из фашистской кухни», воображая англосаксов «„избранной“ расой, претендующей на мировую гегемонию». Коровин жаловался, что американцы и британцы изображают себя «в позе защитников „человеческих прав“ и „малых наций“, но почему-то обязательно не на своем континенте, а на противоположной половине земного шара». Он также осуждал американское правительство за пренебрежение его договорными обязательствами, в первую очередь за прекращение репарационных выплат из американской зоны оккупации Германии ранее в 1946 году[1422]. Коровин считал, что международное право опасно, а на международные соглашения можно полагаться лишь в той же мере, что и на страны, подписавшие их.

Противоположные точки зрения Трайнина и Коровина отражали амбивалентное отношение Москвы к итогам Нюрнберга. Вторая мировая война вбросила Советский Союз в мир международного права и международных институтов. СССР сыграл ведущую роль в организации МВТ и разработке его правовых рамок. При помощи Нюрнберга он добивался правосудия, репараций – и хотел заставить всех ощущать свое присутствие в роли мировой державы. Но Нюрнберг также обнажил соучастие СССР в разделе Польши в 1939 году и вопрос его причастности к расстрелам в Катыни. Когда Молотов во время войны первым стал добиваться международного трибунала, Советский Союз ожидал показательного процесса (с быстрым приговором и быстрым наказанием), но получил нечто совершенно другое.

Но теперь стоял вопрос, что делать дальше. Может ли СССР использовать международные институты в своих интересах? Может ли применить все, чему научился в Нюрнберге, чтобы лучше подготовиться и не дать себя переиграть в будущем? Есть ли у него вообще выбор, учитывая, какую важную роль, несомненно, будут играть эти институты в послевоенном контексте?

Несмотря на разочарования в Нюрнберге, Сталин и Молотов не отказались от международного правосудия. Иначе никак нельзя было добраться до людей, которых они хотели видеть на виселице, – немецких промышленников, поддерживавших Гитлера. Большинство этих людей сидели в американских и британских тюрьмах. Поэтому, пока Трайнин и Коровин спорили о возможностях и опасностях международного права, советские дипломаты в Париже взвешивали шансы на проведение второго межсоюзнического процесса. 14 ноября советский посол К. Ф. Стариков коснулся этой темы в приватном разговоре с французским юристом и бывшим нюрнбергским обвинителем Дюбостом. Стариков знал, что Дюбост давно выступает за суд над промышленниками и активно собирает доказательства для него. В отчете для МИД Стариков передал мнение Дюбоста, что американцы холодно относятся к суду над промышленниками, потому что не хотят вскрывать связи между американскими и немецкими промышленными кругами. Стариков передал и заверения Дюбоста, что французское правительство по-прежнему заинтересовано в четырехстороннем сотрудничестве и активно изучает идею второго международного процесса[1423].

Пока советские руководители обсуждали отчет Старикова, французское правительство передало в советское посольство в Париже дипломатическую ноту, где высказало точку зрения, что МВТ, выведя из-под суда промышленников, нарушил обещания Нюрнбергского устава. Французское правительство предложило, чтобы Комитет главных обвинителей снова собрался, «чем раньше, тем лучше», возможно, в Париже. 7 декабря советское правительство ответило французам, попросив прояснить несколько вопросов. Предполагают ли французы, что в обвинение включат новых промышленников? Какого рода процесс они хотят организовать? Обращались ли они к американскому и британскому правительствам?[1424]