Суд волков

– Я, скорее, хотел бы услужить Сорбонне, – возразил Феррандо с улыбкой. – Я не верю, чтобы в Париже нашелся хоть один ремесленник, способный использовать оборудование Фуста. Таких мастеров всего трое или четверо, включая Генсфлейша. Я знаю имена Петера Шёффера, Альбрехта Пфистера, Мартина Брехтера, который работал с Генсфлейшем, и Конрада Хумери.

– Но ведь этому можно научиться, – сказал Жозеф.

– Вполне вероятно. Однако на это уйдет несколько лет. И при условии, что будет раскрыта тайна чернил.

– Из какого города тебе написала дочь Фуста? – спросила Жанна.

– Из Парижа.

– Значит, она была в Париже. Возможно, она все еще здесь?

– Не знаю.

– Когда и где видел ты Фуста в последний раз?

– В Майнце, в июле. Он создавал новую гарнитуру шрифтов и, по его словам, был настолько поглощен этим делом, что освободиться мог только в конце сентября. Именно поэтому мы назначили встречу на октябрь. Тем временем я получил ваше письмо из Анжера с известием, что в Париже свирепствует чума. Я надеялся, что к концу октября эпидемия кончится, и считал, что Фуста, конечно, тоже предупредили. Я уже хотел написать ему и отложить нашу встречу до конца эпидемии, но в начале сентября получил письмо от его дочери, где она сообщала, что он умер.

– Все это очень странно, – заявил Жозеф.

– А почему вы избрали местом встречи Париж? Ты мог бы повидаться с Фустом в Майнце, разве нет? – спросила Жанна.

– Именно он предложил встретиться в Париже. Он говорил, что здесь есть двое или трое граверов, чьим талантом он восторгается.

На какое-то время все трое задумались. Слуга подал засахаренные вишни в сиропе и легкое светлое вино.

– Все это очень хорошо, – сказала Жанна. – Но пока у нас нет ничего. Мы не знаем, где находятся приспособления Фуста, и не умеем ими пользоваться.

– Надо найти их, – сказал Феррандо. – А когда найдем, я берусь отыскать мастера, который сумеет с ними работать.

– Помимо индульгенций и Библии можно напечатать и много другого, – мечтательно сказал Жозеф, перед тем как отправиться спать.

Жанна знала по опыту, что проблема решается лучше не тогда, когда наваливаешься на нее, – напротив, стоит дать ей время отлежаться в одном из уголков разума. Она представила себе оборудование Фуста: один или даже два пресса, рамки для свинцовых букв, несомненно, очень тяжелые, наборная касса, множество инструментов, флаконы с чернилами… Такое не заметить нельзя. Тем более что эти материалы нельзя держать открытыми. Буквы могут рассыпаться при перевозке, флаконы с бесценными чернилами – разбиться. Фуст наверняка поместил свое добро в ящики. Она отправилась к Сибуле.

– Если бы я захотела выяснить, – спросила она, – какого числа повозка, нагруженная тяжелыми ящиками, прибыла из германии и по какому адресу остановилась, что мне следовало бы сделать? Он усмехнулся:

– Вам стоило бы запастись золотыми монетами, хозяйка, и отправиться к стражам ворот Сент-Антуан, Тампль и, возможно, Сен-Мартен. Там вы узнали бы дату прибытия, но не адрес. Хотите, я возьмусь за дело?

– Да. Скажете мне, сколько пришлось заплатить. А как быть с адресом?

– Если это повозка из Германии, она скорее всего принадлежит немцу, однако мы не знаем ни имени возчика, ни его корпорации. Он ехал из какого города в Германии?

– Думаю, из Майнца,

– Это далеко?

– Порядочно. По меньшей мере, дня два пути.

– Тогда она, наверно, задержалась в Париже хотя бы на день, и если повезет, то на постоялом дворе "Золотое колесо", недалеко отсюда. Может, кое-что мы там разузнаем. У возчика был седок?

– Да, немец по имени Иоганн Фуст.

– Иоганн Фуст, – повторил он, чтобы лучше запомнить. – \ он потом уехал обратно?

– Он умер от чумы либо в середине, либо в конце августа.

– А вот это уже интересно! – воскликнул Сибуле. – В таком случае хозяин постоялого двора обязан был сообщить о случившемся приставам. Впрочем, судьбу груза это никак не проясняет.

– Фуст приехал вместе с дочерью Диной, – добавила Жанна.

– Она тоже умерла?

– Понятия не имею. Если и умерла, то после него.

– Что это был за груз?

– Тяжелые, даже очень тяжелые вещи. Могла она увезти их?

– Сомневаюсь, что, когда свирепствовала чума, она сумела найти людей для перевозки груза. Вы же помните, не оставалось ни одной повозки – все, кто мог, покинули Париж. Дайте мне время, и я все выясню, хозяйка.

Она вернулась на улицу Бьевр озадаченная. Чем больше она размышляла, тем запутаннее казалась ей эта история. Она доверяла суждениям Феррандо и не сомневалась, что печатня окажется делом очень прибыльным, но слишком много вопросов оставалось без ответа. С кем хотел Фуст повидаться в Париже? И почему именно в Париже, где он никого не знал?

Через три дня к ней зашел Сибуле. Он раздобыл нужные сведения. Пятого августа две повозки, прибывшие из Германии, проследовали через ворота Сент-Антуан с грузом, оцененным в пятьдесят экю и предназначенным для Сорбонны. Владелец, Иоганн Фуст, которого сопровождала дочь, Тина Шёффер, заплатил таможенную пошлину в два ливра, хотя товары для университета были освобождены от подобного рода сборов.

– А мне это обошлось в один ливр, – сказал Сибуле.