Суд времени. Выпуски № 35-46

Материалы по делу.

Из лекции Каролин Жиро: «Во Франции в 1905 году появился закон, согласно которому не имевшие определенного меси жительства инвалиды должны были находиться в приюте. /…/ Когда после Первой мировой войны период нехватки рабочих рук закончился, инвалидов стали считать „обузой для предприятий“ (показательны в этом смысле дебаты по подготовке закона от 24 июня 1924 года об обязательной занятости инвалидов. /…/ В 1968 году вышел закон, ставящий под вопрос юридическую правоспособность инвалидов, что усилило их социальную отъединенность».

«ТумБалалайка», № 7, июнь-декабрь 2000 г.

Каролин Жиро — представитель правозащитной организации «Репортеры без границ».

Из информационной справки радиостанции «Голос России»: «Уже после войны во Вьетнаме по различным причинам (самоубийства, криминал, наркотики, последствия ранений, психические расстройства и др.) потери среди ветеранов составили более полумиллиона человек». 31 июля 2009 г.

Кургинян: Я хочу сказать только об одном, что очень многие проблемы, которые Вы здесь обсуждали, совершенно справедливо, они ведь носят общий характер. Всегда после возвращения с войны есть разочарование, везде есть странная проблема, что делать с инвалидами без рук, без ног, вообще не могут себя обслуживать.

Кантор: Я могу прокомментировать?

Кургинян: Везде существует очень много проблем. Везде есть этот вьетнамский синдром…

Дуров: Меня не интересует везде, меня интересует у меня! Какое мне дело до везде? Что Вы говорите тоже?

Кургинян: Всё, понял.

Дуров: Какое мне дело до везде? Везде они разберутся. Слова де Голля для меня ничего не стоят, а слова Астафьева для меня стоят. Вот и вся правда.

Кургинян: А слова Абрамова?

Дуров: И Абрамова тоже самое!

Кургинян: Чем Астафьев отличается от Абрамова?

Млечин: А чем Абрамов противоречит Астафьеву?

Кургинян: Абрамов говорит о том, что «мы были в восторге».

Млечин: Да догматично он говорит.

Кантор: Сергей Ервандович, а в следующий раз он говорит о том, что произошло потом.

Кургинян: Правильно.

Кантор: Да, в 46-м году ему, Сталину…

Кургинян: А потом они разочаровываются, конечно.

Кантор: Он говорит, что они простили ему в опьянении. Эта цитата, приведенная Вами честно.

Кургинян: Да, да.

Кантор: Насчет инвалидов во Франции. Вы случайно не помните, где размещались инвалиды Первой и Второй мировых войн во Франции?

Кургинян: В домах-приютах.

Кантор: В Париже. Там музей гвардии и Дом инвалидов, созданный ещё Наполеоном.

Кургинян: Давайте я Вам расскажу, как вообще… Я занимался этой темой со средних веков. В монастырях размещались всегда. Везде существует проблема, люди приходят назад, им надо социализироваться. Везде есть проблема!

Сванидзе: Сергей Ервандович, Ваша позиция ясна. Позвольте Льву Константановичу…

Кургинян: У Вас другое отношение?

Дуров: У меня? Конечно, другое. Я уже высказал свое отношение.

Кургинян: Что Вам не важно, как это происходит в других местах?

Дуров: Ну, почему. Зачем же так! Вы мне не подтасовывайте.

Кургинян: «Какое мне дело!»

Дуров: Вы очень демагогически разговариваете. Странный Вы человек. Вы упираетесь! «Это вот правда или неправда? Правда или неправда?»

И правда, и неправда!

Я живу в России, в этой стране. Когда я жил в Советском Союзе… Меня в первую очередь волнует история моей страны. В первую очередь! Я и про Мюрата Вам расскажу и про Наполеона расскажу, и где он лежит, Наполеон, и почему он там, а не там. Это всё мы знаем, это всё азбука! Но это совершенно не опора для того, чтобы оправдывать то, что происходило у нас в стране. Ни общее положение во всем мире никак не оправдывает того, что происходит у нас.

Вы упорно… Я много передач смотрел с Вами. Там «за Родину, за Сталина». Вы хоть раз видели солдата, вылезающего из окопа, который кричал «за Родину, за Сталина»? «За Сталина»?

Кургинян: Мой отец это кричал, был политруком взвода.

Дуров: Ложь! Он не кричал!