Суд времени. Выпуски № 35-46

Кантор: Не прикрывайтесь страной.

Кургинян: Поэтому все, кто говорят, что сталинизм — это ад на земле и советское общество — это антропологическая катастрофа и ад, находятся по другую сторону черты.

Мы этого не примем.

Дуров: Мы — это кто?

Кургинян: Будем говорить, что это интеллектуальная, духовная, культурная война. Но это надо зафиксировать.

Сванидзе: Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваши вопросы к той стороне.

Млечин: Мне кажется, что Сергей Ервандович так подробно, так обстоятельно рассказал свою позицию, что с моей стороны было бы невежливо заставлять повторять его второй раз. Может быть мы будем завершать обсуждение?

Сванидзе: Если у Вас нет вопросов, пожалуйста.

Млечин: Мне кажется, что чудеснейшим образом Сергей Ервандович всё изложил. Получил полное представление.

Сванидзе: Я предоставляю право для последнего слова обеим сторонам. Для последнего, заключительного слова.

Прошу Вас, Сергей Ервандович, Вам слово. Сторона защиты.

Кургинян: Я бы хотел, чтобы последнее слово вместо меня сказала приехавшая из Иркутска женщина, Антонова Светлана Михайловна, детский театральный педагог. Я передаю ей слово.

Антонова: Во-первых, я из семьи раскулаченных. Отец мой из бывших дворян, мама из семьи раскулаченных крестьян. Мы, конечно, жители провинции. Но в нашей семье была совершенно другая ситуация. В послевоенные годы никто не ожидал никаких сверхъестественных вещей и никаких благ от государства. Все засучили рукава и стали работать, потому что в том обществе и в той семье, в которой я выросла, считалось ниже своего достоинства думать о своей шкуре, а самым главным было это русская национальная идея. Подняться самому, помочь подняться ближнему. И поэтому каждый работал на эту идею. Все были страшно рады тому, что у нас советская власть, которая дает возможность бесплатного образования детям. И это был личный интерес моего прадеда, моего деда, остальных членов семьи, которые за эту идею уцепившись, собственно говоря, получили превосходнейшие результаты. Должна признать это. И более того, получили даже больше, чем ожидали, просто работая, просто достигая результата, никто не ожидал никаких сверхъестественных вещей и от Сталина. Прекрасно понимали ту ситуацию, в которой тогда находилась страна. Во-первых, страна была зажата в кольцо государств, которые хотели её не видеть на политической арене мира. Это тоже было явно и, собственно говоря, оправдывало многие вещи в глазах народа, который очень сильно, как я помню рассказы в моей семье, очень сильно уважал Сталина. Уважал в первую очередь за то, что надеялся на эту власть и это правительство, и на будущее, связанное с этой властью.

В первую очередь потому, что этот руководитель ничего не клал в собственный карман и, более того, регулярно проводил эти самые чистки. Но, как это воспринималось в моей семье, проводилось для того, чтобы они не заворовывались и не заедались. Т. е. это воспринималось таким образом. Ну, мы же из провинции.

Это было то, что было в моей семье. Хотя мы — раскулаченные и потерпели очень серьезные вещи, но тем не менее государство и та власть, которая была, — это было самым главным.

У нас так сложилось в семье, что моей бабушки брат воевал под Сталинградом и он сам говорил, что «единственное, что меня удерживало, это то, что я понимал, что если они пройдут за Волгу, то всё, конец стране. И нам давали стакан водки, хлобысть, и „за Родину, за Сталина“. Потом были маты». И это первое, что я слышала правду об этой войне жестокой. Как стреляли со всех сторон, в том числе и наши, поддерживая эмоциональный дух воинов. Всё это было. Но самым главным было тогда выжить…

Сванидзе: Что значит «наши стреляли, поддерживая» — что Вы имеете в виду?

Антонова: Я имею в виду всем известные факты о войне, когда был определенный приказ, что…

Сванидзе: Заградотряды Вы имеете в виду?

Антонова: Да, да, об этом. Всё это конечно было и всё это известно. Но все прекрасно понимали, что они воюют за первую страну в мире, которая трудящегося человека за человека стала принимать. Понимаете? И это было главным!

Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Леонид Михайлович.

Млечин: Мы говорили пять дней, что происходило в стране, и все восхищались подвигом народа. Но разошлись в оценке того, что делал руководитель страны или руководство страны, разошлись в воззрениях на методы.

Я хочу сослаться в конце на мнение одного из героев войны, Героя Советского Союза, генерала-полковника Василия Николаевича Гордова, которому не нравилось, что делал Сталин. Он воевал под Сталинградом, и может быть Ваш дедушка был под его командованием. Чекисты записали его разговор с женой. Он говорит: