Суд времени. Выпуски № 01-11

Материалы по делу.

Из воспоминаний генерала Антона Деникина: «— Я передумал. Прошу вас послать эту телеграмму в Петроград. На листке бумаги отчетливым почерком государь писал собственноручно о своем согласии на вступление на престол сына своего Алексея.

Алексеев унес телеграмму и… не послал. Было слишком поздно: стране и армии объявили уже два манифеста. Телеграмму эту Алексеев, „чтобы не смущать умы“, никому не показывал, держал в своем бумажнике и передал мне в конце мая, оставляя верховное командование». Из книги «Очерки русской смуты».

Кургинян:Итак, мы видим, что никакого продуманного решения не было. Это были колебания: я передумал, давайте, я упускаю время. Он тут говорит о Цезаре. Вот если бы на его месте находился Цезарь со всеми его пороками и так далее, мы бы жили в великой Российской Империи.

Теперь я хотел бы спросить своего свидетеля, господина Репникова. Скажите, пожалуйста, действительно ли это так, или Вы считаете, что Николай II действовал оптимальным способом в этой ситуации?

Репников:Я здесь не буду разбирать появившуюся в последние годы версию, что отречения вообще не было и это все подделали. Скажу, что есть и такая версия. Ну, на всякий случай, чтобы вы были в курсе. Причем активно она пропагандируется в средствах массовой информации. Это просто для факта, для той и другой стороны…

Кургинян:Тогда оно никак не является великим решением.

Репников:…что вообще отречения нет, это все подделали Гучков и Шульгин, на коленке написали, скопировали подпись и, соответственно, потом это все использовали. Ну, это так.

Что касается Николая II: на двух моментах хотел бы остановиться. Во-первых, он передавал власть Михаилу, то есть у него была, пусть даже очень, может быть, тонкая, но все-таки уверенность, что, возможно, этот процесс не закончится крахом монархии и, возможно, Михаил наследует власть. Во всяком случае, он не знал, что Михаил откажется в течение какого-то времени. И второй момент. Конечно, Николай II колебался. Здесь вот Шульгина цитировали. У него есть такая фраза, когда он уже был старым и посидевшим, в том числе, в тюрьме посидевшим, во Владимирском централе, он очень хорошую фразу сказал: «Николай II был рожден на ступенях трона, но не длятрона». Кто-то сказал: «Монархия была бы замечательным образом правления, если бы не случайность рождения!» И этот вопрос, кстати, никто из монархистов-теоретиков не снял. А что делать? Так вот, Шульгин предложил такую идею: при слабом монархе должен быть сильный вождь, помощник. Таким человеком, в какой-то мере, был Столыпин, но, опять-таки, неизбежно получилось, что Столыпин и Николай II начали между собой конкурировать. И, следовательно, если монарх слабый, если он не хочет терпеть при себе сильную личность, а сам управлять не может, то получается тупик. И тогда он теряет бразды правления, и страна скатывается в анархию.

Сванидзе:Ну, здесь Виталий Васильевич Шульгин, надо сказать, идеализировал ситуацию…

Репников:Василий Витальевич.

Сванидзе:…потому что слабые властители, как правило, не хотят иметь рядом с собой сильных государственных деятелей.

Репников:Да, безусловно.

Кургинян:Но если они очень любят родину и осознают свою слабость… Я всегда только не мог понять одного: почему они не отрекаются в чью-то пользу?

Сванидзе:Спасибо. Пожалуйста, прошу. Сторона защиты может задать вопрос свидетелю обвинения.

Млечин:Скажите, Александр Витальевич, с Вашей точки зрения, он должен был уйти или остаться?

Репников:Вы видите черный цвет и белый цвет; я вижу все цвета спектра. Естественно, вам нужно выбрать или черное, или белое. Понятно, почему это нужно. Это некие правила игры.

Млечин:Выберите, какой есть. Я ведь ни на чем не настаиваю. Только прошу ответ.

Репников:Здесь нет одного цвета, здесь и черный, и белый. С одной стороны, Николай II не мог не отречься в тех условиях, в которые его поставили. С другой стороны, своим отречением он, по сути, открыл шлюзы для дальнейшего крушения государства.

Млечин:А если бы он остался, вызвал войска, пролил кровь — это что, было бы лучше?