Суда-ловушки против подводных лодок - секретный проект Америки

Пятница 6 февраля в Вашингтоне была ясным, но холодным днем. Капитаны 3 ранга Картер и Хонекер снова встречались с нами. Нам выдали по три машинописных странички инструкций, сделанных в виде копий с восковки, на них не было ни колонтитула, ни водяных знаков, ни подписей. Инструкции были просты и лаконичны. Никаких морских форм и отчетов, которые требуются от действующих в строю военных судов, здесь не предусматривалось. Мы должны были вести обычные бухгалтерские книги, оплачивать счета по чекам и давать ежемесячный финансовый отчет в кодированном виде в офис Хонекера.

— Да, джентльмены, — сказал тогда Хонекер, — теперь вы можете выбросить вон военно-морские правила и руководства по снабжению.

Это я и сделал в буквальном смысле слова два месяца спустя.

Инструкции имели целью придать нашим с Джойсом действиям наибольшую гибкость. Ограничений никаких не предусматривалось и единственным требованием для разрешения провести траты из наших фондов было согласие командира корабля. Было очевидно, что эти корабли и их деятельность будут в корне отличаться от традиционных форм проведения военно-морских операций, и это стало особенно ясно после заключительных слов Хонекера:

— Помните, что при разговорах с семьей и друзьями вы назначены на службу на грузовые корабли ВМС, но настоящее их назначение — секретно, и не подлежит обсуждению ни с кем, кроме самих участников проекта и только в пределах нужного вопроса. Вы должны быть очень внимательны, и я призываю вас сократить до минимума контакты с любопытными друзьями как в ВМС, так и вне их.

Размышляя впоследствии над этими увещеваниями Хонекера, я начал понимать некоторые особенности данного назначения. Мне предстояло изменить мои манеры гордого молодого офицера ВМС с мощного боевого корабля, линкора ВМС «Северная Каролина» и стать также гордым молодым офицером, но на грузовом судне ВМС. И даже в этом случае я должен был сочинять и излагать придуманное назначение этого грузового корабля, который на самом деле им не являлся. Означало ли это, что я должен научиться лгать с открытым лицом? Монахини в приходской школе и моя мать учили меня совсем не этому! Имидж «офицера и джентльмена» после этого назначения несколько подпортился. Что ж, на войне, как на войне.

Мой визит в Вашингтон завершался. Встречи, инструктирование, дискуссии закончились. Но письменный приказ о направлении меня в Портсмут на «Эстерион» должен был быть готов только на следующий день, в субботу утром. Приказ на Эда был готов, и он сразу же отправился — сначала в Нью-Йорк для встречи с молодой женой, а затем в Портсмут.

Опасный характер предстоящего дела и неопределенность в отношении того, удастся ли вообще уцелеть, угнетали и требовалась какая-то разрядка. Молодая девушка, с которой меня познакомил Билл Уоттс, училась в школе в Вашингтоне. К счастью, в моей черной записной книжке оказался номер ее телефона — и я позвонил в «Эбботс Арт Скул» на Коннектикут-авеню, чтобы поговорить с мисс Барбарой Хемпилл. Оказалось, что она сможет разделить со мной ланч, кино, обед и посетить театральное представление. Это было очень приятное отвлечение от всех забот. Секрет свой я сохранил и завершил свои дела в Вашингтоне самым грандиозным образом.

Суббота стала очень занятым днем. Я получил письменный приказ, позвонил матери на Шоар-роуд в Бруклине и сообщил, что прибуду к концу дня. Затем сел в Пенсильванский «клоккер» и — в соответствии с расписанием — прибыл домой. Теперь предстояло выдержать испытание на прочность сфабрикованной мною версии нового назначения, что могло обернуться настоящей инквизицией.