Судьба

– Готовим лекарства, подавляющие ток, – спасение для тех, чей токодар чересчур силен на этой планете. Многие шотеты находят ее непригодной для жизни. Не откажусь от помощи, если желаешь узнать, как рубить, счищать кожуру и натирать.

Губы Акоса изогнулись в скромной улыбке.

– Почему бы и нет. Не знаю, чем еще заниматься, пока я здесь.

– Планируешь долго здесь не задерживаться?

Женщина хотела узнать, как долго Акос останется на Огре, но он понял вопрос куда глубже. Как много времени ему отведено до встречи с судьбой? День? Сезон? Десять сезонов? Акос ощущал себя попавшейся на крючок глубоководной тварью, притягиваемой все ближе к поверхности. Ничего изменить он не мог – лишь плыл туда, куда тянула его леска, навстречу неминуемой гибели.

– Мои намерения, – промолвил Акос, – больше не имеют значения.

Когда Акос заглянул в столовую, там было необычайно тихо. Кончики его пальцев стали зелеными от стебля огрианского растения, который он разделал для Зенки. Было слишком тихо, но слишком людно. Все суетились, но в действительности практически стояли на местах. Акос выглядывал в толпе Кайру, когда к нему подлетел Йорек. Его тощие руки были обнажены. Судя по необработанным у плеч краям рубахи, от рукавов Йорек избавился самостоятельно. Возможно, используя зубы.

– Вот ты где! – воскликнул Йорек. – Где ты шатался? Все с ума посходили.

Акос тут же почувствовал себя настолько уставшим, что готов был рухнуть прямо на пол столовой – на разбросанные хлебные крошки.

– Что еще?

– Огрианский спутник сбросил пару новостей несколько минут назад. Как только смогут, они транслируют их на экраны. Но очевидно, там творится что-то безумное. Много они не скажут, но они выследили Кайру. И мне кажется, это не только потому, что Исэй Бенезит считает ее нашим сувереном.

Благодаря блеску дермоамальгамы Акос заметил Кайру. Ее голова была повернута в сторону Азы – одного из предводителей диссидентов. Брови Кайры были сведены. Акос понимал, что это не из-за злости, но так казалось. В ярости Кайра выглядела бесстрастной. От смеха она совершенно теряла голову. А когда хмурилась… Акос не до конца понимал, что это означало.

Акос направился к Кайре, и тут же экраны загорелись. Гроздь из четырех экранов свисала с центра потолка, словно люстра. Сначала бежала стандартная новостная лента, но затем показалось лицо мужчины. Он был светлокожим, с глубокими морщинами, «сердитыми» бровями, худым и узкоплечим, но нельзя было назвать его немощным – скорее наоборот. Каждая его мышца была развита и полна сил. Но самой необычной чертой во внешности мужчины казались веснушки, рассыпавшиеся по его носу, – эта юношеская особенность никак не сочеталась с суровым старческим лицом.

В столовой воцарилась гробовая тишина.

– Говорит Лазмет Ноавек – законный владыка шотетов.

14

КАЙРА

Лицо отца – искра, разжигающая воспоминания.

Эти глаза тысячу раз скользили по мне, как сейчас по присутствующим в комнате. Вот его крепкая жилистая рука с отнюдь не одним рядом знаков. А эта вена посреди лба пульсирует, когда его кто-то разочаровывает. Это черты отца, что отпечатались в моей памяти. Но было и кое-что пострашнее.

Я никогда не видела отца в худшем расположении духа, поскольку он никогда не приглашал меня в кабинет. Теперь я понимала, что это было любезностью с его стороны, но тогда я чувствовала себя обделенной вниманием. Ведь Ризека он приглашал. В молодости брат присутствовал на казнях, допросах и жестоких военных подготовках, где к шотетским солдатам относились как к живому мясу. Когда Ризек стал старше, ему пришлось принимать в этом непосредственное участие, познавать искусство причинения боли, в то время как другие изучали музыку или языки, и зарабатывать репутацию жестокого тирана, каким был отец.

Вышло так, что мои худшие воспоминания о Лазмете были связаны с Ризеком или матерью, которую в какой-то момент оградили от сына. Руки матери слегка дрожали, когда она снимала колье или расстегивала пуговицы платья. Ризек зажимал рот обеими ладонями, чтобы никто не слышал его всхлипываний (конечно, я слышала все), или хриплым голосом кричал на Васа без причины.

Сейчас сам Лазмет Ноавек глядел на меня с экрана, висевшего над моей головой. Я заставила себя выпрямиться. Конечно, его взгляд был направлен на аудиторию, а не конкретно на меня, но сперва мне показалось, что отец посмотрел мне в глаза, и мне хотелось выглядеть достойно. В нем было все худшее от Ризека во плоти, но я по-прежнему желала его одобрения. Одобрения отца. «Может, и не твоего отца», – подсказывал внутренний голос.

– Я – Лазмет Ноавек – законный владыка шотетов.

Отец, казалось, похудел в сравнении с последним разом, когда я его видела, и у него появилось больше морщин, но все остальное не изменилось. Он стал брить голову с тех пор, как волос истончился, и его череп был бы гладким, если бы не острые угловатые кости, выпирающие по бокам. Покрывающим кости рельефным мышцам и броне, которая была на отце даже сейчас, не удавалось скрыть его худобы – ее выдавали узкие плечи.