Судьба

– О нет! – возразил Энрике. – Не лучший выбор. Я верну их на нашу ферму, в карантинный блок, и каждого изучу. Прежде чем проводить дальнейшие эксперименты, нужно провести тщательный количественный анализ.

И, посмотрев на свой защитный костюм, сказал:

– Катриона! Может быть, я переправлю твой флайер на станцию очистки? По-моему, я здесь единственный, кого не запрут на ночь в хассадарском госпитале.

– Да, пожалуйста, – отозвалась Катриона. Энрике все делает, как надо. Чего не скажешь о Вадиме. Впрочем, Вадим, как и прочие смотрители, – это компетенция Майлза. По крайней мере от одной неприятной обязанности она будет освобождена. Хотя Майлз, конечно, потом сделает ей внушение.

Вадим как раз собирался отнести два полных контейнера к грузовому флайеру, когда со стороны хижины донесся приглушенный крик, который, судя по тембру, принадлежал Борису, а затем испуганный вопль Ядвиги. Катриона выпрямилась и направилась к дому. Когда же она увидела, как из бокового окна повалил дым, то с шага перешла на бег. Вадим, негромко выругавшись, бросился за ней, Энрике – следом.

Взлетев по лестнице на крыльцо, они распахнули дверь и замерли, пораженные увиденным. Одеяло и постельное белье, лежавшее на одной из кроватей, пылали оранжевыми языками пламени, клубы едкого дыма взвились под потолок; пахло самодельным спиртным – его, видимо, использовали, чтобы разжечь огонь. В углу, прижавшись к стене, сидела Ядвига; Инги заслонял ее своим щуплым телом. Борис и мама Роджи, сцепившись в схватке, топтались посреди комнаты; каждый из них пытался отнять у другого длинный острый кухонный нож.

Мама Роджи пыхтела, крутилась и извивалась. Борис сопротивлялся, в ужасе выпучив глаза. В горячке борьбы они споткнулись и опрокинули стол, на котором лежали пакеты и коробки, привезенные Вадимом, – все полетело на пол.

Ошеломленный увиденным, Вадим выхватил шокер и направил на Бориса.

Катриона мгновенно поняла его ошибку и почти прорычала:

– Дай мне!

Выхватив оружие из руки Вадима, Катриона прицелилась, припав на колено, и нажала кнопку.

Заряд угодил старухе точно в голову. Полуоглушенный, Борис отпрянул назад и швырнул нож в сторону, тот скользнул под горящую кровать. На шее и руках Бориса краснели длинные царапины.

– Борис! Тащи маму наружу! – крикнула Катриона. – Инги, а ты – Ядвигу.

– Попробую разобраться с огнем, – сказал Энрике, протискиваясь внутрь. – А вы – срочно на улицу!

Он действительно мог что-то сделать – только на нем был защитный костюм, способный защитить и от жара, и от дыма. Специально подготовленный к тому, чтобы справляться со всякого рода лабораторными авариями, Энрике был спокоен, собран и целеустремлен. Катриона принялась помогать Инги, который тащил наружу обезумевшую от ужаса Ядвигу.

Они выбрались: мама Роджи мертвым грузом висела в объятиях Бориса, Ядвига извивалась в руках Инги и Катрионы, но тем не менее им удалось спуститься на землю, не сломав себе шеи. Отойдя от дома, они повернулись, чтобы оценить происходящее.

Горящее белье вылетело из бокового окна и двери. Следом – еще какие-то тряпки, которые, падая на землю, захлебывались собственным дымом и потухали. Наконец появился и Энрике в слегка подкопченном костюме. Он осторожно спустился на землю.

– Кажется, потушил, – сказал он, переводя дух. – Дом не загорится, но лучше подождать и посмотреть.

– Почему в маму Роджи? – спросил Вадим, с трудом откашливаясь.

Очень скоро ей поплохеет, и ее затрясет в лихорадке, но пока она держится на приливе адреналина – как тогда, пять лет назад, при аварии на стыковочном узле станции на орбите Коммарры.

– Что тут непонятного? – сказала она. – Это не Борис. Это мама Роджи хотела ударить Бориса ножом.

А затем, вероятно, Инги и Ядвигу. После чего направить нож себе в грудь и сгинуть навеки в пламени этого варварского жертвенного костра.

Борис и Инги одновременно кивнули. Борис уже не плакал, Ядвига что-то бормотала себе под нос, Инги, бледнее обычного, негромко спрашивал, обращая свой вопрос в пустоту:

– Но почему? За что?

И зачем только Катрионе дана такая ясность понимания? Проще было бы обходиться без нее. Но она собралась и сказала – так, чтобы поняли все:

– Она думала, что мы хотим вас у нее забрать. И решила оставить вас с собой единственным способом, который знала. Убить вас, потом убить себя и устроить общий погребальный костер – уж если она все теряет, то пусть все потеряют и остальные.

– Сумасшествие! – прошептал Инги.

Борис и Вадим видели и понимали больше. Энрике стоял в стороне, словно спокойный и вежливый чужак, которого никаким боком не касаются беды и страдания человечества. Но Катриона понимала, что это не так.

– Это моя ошибка, – проговорила Катриона. – Мы не имели в виду ничего такого! Мне следовало донести это до нее…

Через закопченное стекло шлема Энрике Катриона увидела, как он скривил губы, сомневаясь, но промолчал.