Судьба артиллерийского разведчика. Дивизия прорыва. От Белоруссии до Эльбы

Утром, еще не рассеялся туман, я плотно позавтракал, захватил фляжку с водой, залез, хорошо, даже удобно устроился. Ноги на ветках, за спиной ствол, руки свободны. Надел трубку телефона, настроил стереотрубу под свое паршивое зрение и стал наблюдать, поворачивая окуляры вправо — влево. Как здорово все видно! Не то что с земли. Да и близорукость не мешает. Уже в первые полчаса я обнаружил еще не законченную немецкую вышку для НП, блиндаж, куда в течение всего дня шныряли военные (с земли ничего бы не увидели). Значит, здесь командный пункт. «Привязал» обнаруженное к реперным точкам и сообщил все вниз в блиндаж. Там Комаров с Шалевичем нанесли эти цели на карту и сообщили комбату. Затем, в течение дня, засек дорогу, тянущуюся за немецкой передовой, по которой довольно часто курсировали машины, еще что-то. До часу или двух дня я не чувствовал утомления. Был возбужден и как-то по-детски доволен своей «работой». Потом стал уставать, но было вполне терпимо. Потихоньку разминался. Стреляли редко и, как я и предполагал, все понизу. Только после 16–17 часов почувствовал утомление и стал часто поглядывать, как заходит солнце. Но вот стало слегка темнеть, появился туман, и я с облегчением слез с дерева и стал энергично разминаться. Поел с аппетитом и завалился спать в блиндаже.

На другой день была очередь Шалевича. Он позавтракал, но тянул с подъемом на дерево, а уже здорово рассвело. Видно было, что эта затея ему не по нутру. Но делать нечего, и он залез. Однако долго сидеть неподвижно не смог и стал заметно шевелиться. Мы забеспокоились и крикнули, чтобы не суетился. Но тут раздался треск от неприятельского пулемета. Полетели сучья, и Шалевич стремглав скатился вниз. Мы залегли, не подымая головы. Прошла еще одна короткая очередь, и все стихло. Было неясно, заметили ли наш НП или это «профилактика». Но наблюдение с дерева прекратили, перешли на обычное, окопное устройство НП. Обзор неважный, но зато спокойнее и привычнее. Пришлось опять копать и маскировать позицию.

Через пару дней утром Комаров отправил меня и еще одного связиста на батарею, помыться и заодно вернуться с обедом и сухим пайком. Мы возвращались в батарею теплым летним лесом. Передовая с ее редкими перестрелками удалялась, обычное напряжение, когда там находишься, спадало, и было ощущение, что идем на отдых. Вот кончился лес. На поле видны огневые позиции нашей батареи, а у опушки кухня с землянкой старшины и повара. Одно орудие начало стрелять. Очевидно, шла пристрелка по нашим реперным точкам. Следовало ждать ответных действий противника. Но мы были в стороне, в лесу, у нас было ощущение тыла, хотя до передовой каких-то 2–3 километра. Помылись, подкрепились на кухне, чуть отдохнули, лежа на сухой траве под деревом, и, захватив пропитание, двинулись обратно. Только отошли на 20–30 метров от кухни, как в нескольких метрах сзади раздалась серия взрывов. Меня обдало воздушной волной, пороховым дымом. Просвистело несколько осколков. Мы уткнулись в землю, помнится, в мелкую ямку. Я оглянулся и увидел свежую воронку буквально в 2–3 метрах от себя. Чудом не накрыло снарядом и только потому, что снаряд перелетел через меня, разорвался сзади и основная масса осколков ушла вперед. Если бы он упал перед нами или это была бы мина, то нас могло изрешетить.

Если бы! Сколько еще было и будет этих «если бы», счастливых и не совсем. Конечно, привыкаешь на передовой ко всему, но подспудно, внутри, сидит напряжение и готовность к немедленной реакции. Отпускает только, когда отходим в тыл или отдыхаем в блиндаже в периоды затишья.

Но я отвлекся. Ждали следующего налета, перекатившись в расположенную рядом ямку. Опять просвистело и ударило, но уже чуть дальше. Очевидно, немцы все же засекли батарею по стрелявшей пушке и хотели подавить ответным огнем, но засекли неточно, и снаряды падали чуть в стороне, рядом с кухней. Если бы мы чуть задержались, буквально на минуту-другую, то как раз угодили бы под налет и вряд ли бы легко отделались. После второго налета мы вскочили и бегом углубились в лес, подальше от опасного места. Вот тебе и тыл! Все тихо, спокойно, и вдруг бац, обстрел. Таковы будни близ передовой. Убьют или ранят, а может, и пронесет — такова судьба даже в затишье.