Судьба бьет вслепую

Разговор между супругами заглох. Если бы я спустилась вниз хотя бы на минуту раньше, тогда, возможно, могла бы услышать какие-то имена и фамилии. Похоже, у Тамары возникли догадки о том, кто мог помогать Свете, и Дмитрий Васильевич пусть не сразу, но все же согласился с ее выводами. У меня создалось впечатление, что делиться со мной своими предположениями они не собираются. Интересно, почему?

Зайдя в столовую, я огляделась. Там все сверкало так, будто Тамара полночи наводила этот блеск. К металлическим ручкам подвесных шкафчиков, в которых люди обычно хранят банки с сыпучими продуктами, а также чай и кофе, было даже страшно прикасаться. Немного помедлив, я все же рискнула открыть одну дверцу, потом другую, но кофе в этих шкафах не оказалось. Там стояли кастрюли, подобранные по возрастанию объема. Я подумала, что надо исходить от обратного — искать бакалею там, где большинство людей хранят утварь, то есть в нижних шкафах. Но и это предположение оказалось неверным. Внизу было пусто, если не считать пары пластиковых контейнеров и новой упаковки пакетов для мусора. Меня прямо-таки разобрал сыщицкий азарт. Не в холодильнике же здесь хранят кофе! Я уже собиралась туда заглянуть, но услышала шаги. Вскоре в столовую зашла Тамара. Увидев меня, она подпоясала шелковый пеньюар цвета вялой розы и спросила:

— Что вы здесь делаете?

— Кофе хотела попить, — откровенно призналась я.

— Вы вчера не предупредили, во сколько собираетесь встать, — заметила хозяйка, наливая воду в электрическую кофеварку. — Видать, у вас привычка такая, все делать молчком.

Я с интересом ждала того, когда, а главное — откуда Тамара достанет кофе. Она не спешила что-то делать, ожидая моей ответной реплики. Но у меня не было никакого желания отвечать на ее риторические замечания. Наконец, Речкалова открыла узкий угловой ящик, предназначенный для хранения бутылок. Там почему-то лежали коробки и пакеты, в одном из них оказался молотый кофе. У Тамары определенно было нестандартное мышление, такую с кондачка не раскусишь.

Столовую стал постепенно наполнять запах пережженного кофе, но в данной ситуации и он был мне мил. Готовкой полноценного завтрака Речкалова себя не утруждала, лишь высыпала в вазочку печенье из коробки, которая также хранилась в бутылочнице. А почему, собственно, нет, если в доме не держат спиртного? Не пустовать же ящику?

В то время, пока готовился кофе, мы с Тамарой не сказали друг другу ни слова, пили его тоже молча. Хозяйка то и дело поглядывала на дверь, вероятно, ожидая мужа. Но он не спешил к завтраку. После нескольких обжигающих глотков меня посетила мысль, что в подслушанном разговоре речь шла… обо мне. Вероятно, чуть раньше Тома разложила супругу по полочкам, что он неспроста свалился мне на голову в Тарасове, что дочь прислала его ко мне с каким-то тайным умыслом. Действительно, как еще можно было объяснить, почему в своей эсэмэске она указала мой адрес? Я попыталась думать, как Тамара, и мне пришли в голову очень нехорошие мысли. Со стороны в моих действиях на самом деле можно было увидеть желание не найти Свету, а, напротив, прикрыть ее, создавая видимость расследования и давая ей возможность уехать подальше, туда, где ее точно никто не найдет.

— Спасибо, — сказала я, поставив на стол пустую чашку.

— А вот и Дима, Дмитрий Васильевич, — поправилась его супруга. — Он собирался поговорить с вами, Татьяна. Так ведь, дорогой?

— Может быть, не сейчас, а несколько позже, — растерялся Речкалов, не ожидая меня увидеть за столом. — Доброе утро, Татьяна Александровна!

— Нет, Дима, сейчас! Давай расставим все по своим местам, — Тамара взяла инициативу важного разговора в свои руки.

— Давай сначала позавтракаем.

— Конечно, дорогой! — Тома подошла к холодильнику. — А потом пообедаем и поужинаем! А завтра нам с тобой на работу и снова будет не до серьезных разговоров.

— Ты, как всегда, права. — Дмитрий Васильевич сел напротив меня, спиной к плите, на которой его жена стала жарить яичницу. — Татьяна Александровна, я буду с вами откровенен. Понимаете, я не слишком хорошо рассчитал свои финансовые возможности. Вы не переживайте, я заплачу вам за уже отработанные дни, за бензин… На этом наш контракт будем считать расторгнутым. Расследование может затянуться на неопределенное время, и мне просто нечем будет оплачивать ваши услуги.

Слова, которые тщательно подбирал Речкалов, давались ему нелегко. Опущенные вниз глаза свидетельствовали, что произносится сия речь не по своей воле.

— Я вас поняла, — произнесла я ровным, спокойным тоном. Дмитрий Васильевич поднял на меня глаза, в которых отчетливо отразилась мольба о помощи. Тамара все еще стояла у плиты, и мы могли общаться за ее спиной невербальными знаками. Я подмигнула ему, давая понять, что готова продолжать поиски его дочери, а вслух проговорила: — Раз вы приняли такое решение, я не вправе его оспаривать. Я сегодня же вернусь в Тарасов. Но если вдруг вы захотите возобновить…