Судьба боится храбрых

Проснулся он от голода. Сполз с топчана, щурясь, потянулся. Огляделся. Нальмы в доме не было. Судя по падающим из окошек косым лучам, на улице был разгар дня. «Что-то мало я спал, — подумал Тим, — можно было еще часика три-четыре…» Но спать не хотелось, хотелось есть. Тим хмыкнул и вышел на улицу. Нальмы не было и на улице.

Тим походил по полянке, вернулся в дом, поискал взглядом — миска валялась на своем привычном месте, на полу, и была девственно чиста. Тим поковырял задумчиво какую-то засохшую неровность на боку миски, вышел обратно и сел на траву. Нальма появилась примерно через полчаса. Пришла по тропинке, неся на плече что-то похожее то ли на большую бесформенную сумку, то ли на рюкзак с одной длинной лямкой. Увидела Тима, заулыбалась.

— Ты проснулся, — обрадованно заявила она.

— Да. — Тим серьезно кивнул. — Есть хочется.

Нальма посмотрела на него с хитринкой.

— Кашу будешь есть?

— Кашу? — Тим, демонстративно нахмурив брови, задумался. — Кашу — буду!

Нальма улыбнулась, подошла к Тиму и положила перед ним мешок.

— Раз ты будешь есть кашу, то фрукты, наверное, не будешь?

Тим даже сказать ничего не успел — его желудок отозвался таким негодующим бурчанием, что Нальма расхохоталась.

— Ешь, — сказала она, пододвигая мешок, — кашу я сварю попозже.

Тим быстро развязал завязки мешка и поднял на девушку восхищенный взгляд.

— Ты… — Тим даже головой замотал, не в силах выразить обуревающие его чувства. — Я очень-очень тебе… блин.

—  Блин! — повторила она звонко, хихикнула и убежала в дом.

— Ну — сказал Тим по-русски, — вот это здорово, это я понимаю. Нальма, ты просто чудо.

И принялся за фрукты. Здесь были уже знакомые ему по школе зеленые «персики» и оранжевые «огурцы» с хлебным вкусом; плоский дискообразный фрукт с мякотью, напоминающей сладковатую вареную картошку, тоже ему попадался, но большинство остальных были незнакомы. Тим, полагая, что они будут не хуже на вкус, а то и лучше, радостно схватился за плод, формой и фактурой очень напоминавший апельсин, только баклажанно-фиолетового цвета. Под нетолстой кожурой и в самом деле оказались бледно-голубые дольки. Тим счистил кожуру, поделил оставшееся пополам и отправил одну половину в рот. Принялся жевать и замер, выпучив глаза и задержав дыхание, — рот наполнился такой горечью, равной которой он в жизни не пробовал. Был в этой горечи легкий чайный вкус, но если сравнивать это с чаем, то в этот чайник должно было заварки уйти целый вагон и водой не разбавляться. Тим, с трудом разжав сведенные скулы, выплюнул все изо рта и, часто дыша, побежал в дом — запивать.

Нальма с удивлением смотрела, как Тим, сунув голову в ведро, пуская пузыри и захлебываясь, глотает воду, потом, похоже, начала понимать. Тихонько засмеялась и спросила:

— Сколько ты съел?

Тим вынырнул из ведра, отдышался, сказал сипло:

— Половину, — и нырнул обратно.

Нальма перестала смеяться и сказала тревожно:

— Много. Надо… обратно.

— Не надо, — поднял голову Тим, — я выплюнул.

Нальма успокоилась и снова принялась смеяться. Тим утер слезы, шмыгнул носом и спросил:

— Что это было?

— А почему ты ешь то, что не знаешь?

— Я думал, там все съедобное, — возмутился Тим.

Нальма хихикнула и мотнула головой:

— Все съедобное, смотря сколько съесть. Пойдем.

Тим зачерпнул горстями воду из ведра, выпил, потом поспешил за девушкой. Нальма подошла к лежащему мешку и присела.

— Ты никакие фрукты не знаешь? — спросила она, вытряхивая содержимое мешка на траву.

— Нет, — мотнул головой Тим, — вот эти знаю, эти и эти.

— А зачем тогда другие пробовал?

Тим удивился.

— Но… как же? Вдруг они… правильные? — Он хотел сказать «вкусные», разумеется, но не нашел подходящего слова. — Ну вот… вот эти зеленые мне хочется кушать больше, чем вот эти. Просто хочется, и все. Разве у тебя не так?

— Не так, — Нальма хлопнула глазами. — Они все правильные. Вот эти, — она откатила в сторону зеленые «персики», — едят, чтобы сон развеять. А вот эти маленькие — наоборот, сон навевают. Эти плоские быстро и надолго утоляют голод, эти — тоже, но ненадолго. Зато они дешевле. А этот, у которого ты откусил половину, так не едят. Его сок — чуть-чуть, по капле, кладут в пищу, чтобы она быстро не портилась. Эти красные утоляют жажду, хотя воды в них и немного, но, съев половину фрукта, сможешь целый день без воды обходиться… Ты чего?

Тим сидел и улыбался, глядя на Нальму.

— Ничего, — наклонил голову Тим.

— Ах ничего-о, — протянула девушка и быстро запихала фрукты в мешок, оставив только пару плоских дисков с картофельным вкусом. — Сначала съешь, — сказала она, — потом расскажешь подробнее свое «ничего».

Улыбнулась, встала и пошла к дому, неся мешок в руке. Тим, не снимая кожуры (благо у этого фрукта она была тонкая), запихал в рот один «диск», схватил второй и, быстро жуя, поспешил следом.

— Уже? — удивилась Нальма, обернувшись и обнаружив Тима, заходящего в дом.

— Сейчас, — сказал Тим и поперхнулся. Закашлялся, сглотнул и продолжил жевать.

— Не торопись, — сказала Нальма с улыбкой. — Не опоздаешь.