Судьба дворцового гренадера

Следующий день прошел как в чаду. Только ранним утром было похоже на обыкновенную жизнь - мылся, брился и одевался, будто в дворцовый караул, только фабриться не стал - умный Таран накануне отсоветовал. А потом все делал по подсказке, хотя, кажись, заранее от людей вызнал и твердил, как урюк.

Скудный свет серого дня в окнах придворно-конюшенной церкви. Благолепно-равнодушное лицо и отчетливый голос священника, басовые перекаты восклицаний диакона. Их облачения, фиолетовые, в золотых крестах, вспыхивают отблесками свечей, плавающих в кадильном дыму. И рядом профиль Анюты над бледно-кремовым, в мелкую сборку воротничком белого платья, ее розовое ушко и разгоревшаяся щека, темные ресницы потупленных глаз.

Потом стол, сверкающий глянцем скатерти и посудой, расставленный в комнате, где работают обычно мастерицы. По одну сторону - они с Анютой, щека которой вдруг закрылась от него фатой, а напротив - ряд почетных гостей: Андрей Андреевич в мундире, а справа - в синем бархатном платье Амалия Карловна, по другую сторону от нее полковник наливает вина Варваре Семеновне в вишневом шелку и соболях, в то время как на ее тарелку с другой стороны что-то подкладывает поручик Лаврентьев. А слева от Андрея Андреевича - кругленькая полковница в голубом бархате с жемчугом рядом с господином Штаком в рыжем завитом парике, которому что-то басит капитан Лаврентьев, - офицеров посоветовал пригласить Качмарев. Рядом с Анютой обходительный фельдфебель Митин, рядом с женихом - унтер Таран, и дальше по два гренадера-шафера и пятый - Варламов. Концы стола пустые, около них поминутно мелькают барышни-модистки в разноцветных нарядах, все, кажись, красотки так раскраснелись и стреляют в гостей глазами. Они не садятся, хотя приборы там накрыты, а подают, подкладывают кушанья, меняют тарелки.

Речи - пожелания молодым дружной жизни - сказали, вставши с мест, Андрей Андреевич и полковник. При упоминании, как и где молодые нашли друг друга, мадам Шток, полковница и Варвара Семеновна, как по команде, заморгали глазами.

Потом гости закричали: "Горько!" - и Анюта впервые подставила ему губы, от которых не успела как следует отвести фату.

Крики повторились, и тут уж он расчувствовал, какие они теплые и мягкие. Потом Иванов пил и ел, что ему накладывали и подливали соседи и барышни-модистки, с удовольствием поглядывая на свою и на Анютину руки со сверкающими кольцами.

Когда все сидевшие на почетной стороне перешли в гостиную пить кофей и двери туда прикрыли, а за стол присели мастерицы, стало куда шумней. Подзадоренный товарищами Савелий, уже давно беззвучно шевеливший губами, встал с рюмкой в руке и произнес:

Ото всех от гренадеров

Поздравленье приношу.

Против правды не грешу,

Ты служил нам всем примером;

На дежурстве кошкой ходишь,

В карауле львом глядишь,

В ремесле досуг проводишь

И в положенный час спишь.

С молодой твоей женою

Мы желаем много лет

Жить в согласии, в спокое,

Вдоволь пирогов, каклет

И заслуженных тобою

Офицерских еполет...

Все гости наполнили рюмки и снова закричали: - Горько!

Когда молодые поцеловались, Анюта сказала шепотом:

- Ах, миленький мои, какие они смешные все и добрые!..

"Миленький мой"! - возликовал про себя Иванов. Ведь этак впервой его назвала.

И вот поднимаются по лестнице, едва освещенной сальной свечой в фонаре. Впереди Варламов и Таран несут корзины с подарками. Они навеселе, и Анюта хотя не говорит, но Иванов чувствует, что тревожится, как бы не обронили кран от красивого самовара, подаренного Качмаревъши, и еще пуще - не двинули бы об стену коробушку, в которой чайная посуда - подарок подруг-мастериц.

Как один счастливый день, пролетели пятеро суток, оставшихся от недельного отпуска молодого. Но и будни, начавшиеся за ними, оказались совсем не похожи на всю прошедшую жизнь Иванова. Радостно было на рассвете нести из "своего" сарайчика вязку дров и, войдя в кухню, увидеть Анюту уже перед печкой, жарящей на шестке блины или яичницу. Радостно в вечерних сумерках, стоя рядом у окошка, смотреть на зарю, гаснущую за белыми от снега крышами, над которыми вздымаются столбики дыма. А потом, уже при свече, сидя за щетками, исподволь поглядывать, как проворная Анютина игла простегивает матрасик из пакли, крытый синим плисом, которым придумала покрыть сиденье деревянного диванчика, или как, уже при двух свечах, сведя от внимания брови, кроит заказ Амалии Карловны.

Да разве можно перечислить всё, что радостно делать и видеть людям, которые после многих лет тоски и одиночества наконец-то нежданно обрели друг друга! Радостно в будни и еще радостней в праздники. Радостно, когда за окошками солнце и когда всё застлала метель. Радостно днем и ночью от одного ощущения, что наконец-то вместе. В эту зиму Иванов впервые в жизни часами бездельничал, просто глядя на свою жену и беседуя с ней, и не корил себя за безделье. Надо, надо было его душе напитаться досыта любовью, этой истинно живой водой.

8