Судьба дворцового гренадера

- Ты лучше бы забыл такое сочинять, - посоветовал Иванов.

- Так я же только тебе одному.

- Мне ничего, а сболтнешь кому, и задаст тебе Петух жару.

- При полковнике бояться нечего, а вот если в командиры роты выйдет, тогда натерпимся... Но, понятно, твоя правда.

Знаешь, как умнейший Иван Андреевич Крылов написал: "Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют". Что господа друг другу тут же во дворце шепчут, нам и запоминать бы не след. Хотя бы насчет нонешнего государя. Те же, кто в перегибе перед ними сейчас обмирали, через минуту за углом друг другу:

Едва царем он стал,

Как сряду начудесил

Сто двадцать человек в Сибирь сослал

Да пятерых повесил...

Верно, и при тебе болтали? А понятно, каждый из нас, такое услышав, своих лучших офицеров помянет, которые за 25-й год пострадали. Разве я когда забуду, к примеру, ротного своего Михаилу Михайловича Нарышкина? Солдата пальцем не тронул, не обругал разу. Или Бригена Александра Федоровича?

Или Богдановича, который 15-го числа сам застрелился? Однако то всяк про себя таит, а вслух... - Савелий хлопнул себя ладонью по губам: - Ну, баста!

Забуду стих про Петуха,

Раз упреждаешь от греха!..

В июне Иванов решился наконец доложиться полковнику и, будучи в канцелярии один на один, попросил отпуска осенью.

- Когда хошь, братец, свои двадцать восемь ден получишь, - сказал Качмарев. - Мы даже с Настасьей Петровной удивлялись, отчего не съездишь сродственников поглядеть. И не так ведь далече. Есть гренадеры, которые в Малороссию и даже один в Уфу ездил.

- А мне, Егор Григорьевич, надо сряду на три месяца отлучиться.

- Зачем столько? Ведь ты же из-под Тулы взят.

В ответ унтер рассказал свое дело от первой мысли о выкупе близких до нынешнего дня.

- Ну, Иванов, опять надивил! - качал головой полковник. - Хотя, по правде, мне не раз на ум приходило, что деньги зачем-то копишь, а на торговых людей или скаредов с Анютой вовсе не схожи. Однако такое и разу не взошло. А дело, прямо сказать, божеское. Только как же князю пояснить? Может, доложить, что в Сибирь едешь и туда подорожную выписать? Так не люблю я начальству врать. И князь тебя отличает: "От Иванова, мне сказали, ни разу водкой или табаком не воняло - редкий служака". И недавно опять хвалили: "Вот у кого все вовремя и по уставу. Часы по его смене проверять можно. Побольше бы таких унтеров". Может, тебе и три месяца дозволит...

Ну ладно, дай подумать, как лучше докладать, раз время до осени... Только вот что: гляди, в роте пока никому. А то пойдут звонить да роптать, что тебе отпуск больше ихнего хлопочу.

А будет от князя приказ, тут уж все рты разом захлопнут.

Иванов хотел было просить полковника, чтобы сам не обмолвился жене, да посовестился. Но Качмарев сам, помолчав малость, сказал:

- И я, братец, тоже никому. Уж согрешу против супруги.

И вот еще что: я как князю докладать стану, то умолчу, что сродственникам волю давать сбираешься. Стал офицером и захотел хутор завесть, для того и покупаешь души. Прозвание-то другое у них?

- По отцу моему, Ларивоновы идут... Вам видней, господин полковник, как лучше доложить, - сказал Иванов.

Когда вечером пересказал разговор Анюте, она спросила:

- А почему князю все, как есть, не рассказать? Не каменное же у него сердце?

- Верно, оттого, что господа полагают: в каком звании родились, в том и оставаться навек должны, - пожал плечами унтер.

- Несправедливые люди так думают. Небось сами чинов и богатств себе хотят. И как же полковник князю соврать будто боится, а тут придумал превратно представить, будто ты собственности ищешь. Разве то не вранье будет?

- Вранье, да, видно, для отпуска так надежней.

- Ну, а потом как? Выйдет отчего-нибудь, что сряду освободить не придется, и через год для того снова отпрашиваться?

Все такое, Санюшка, разузнать сейчас надо. А то одно лганье за собой другое потянет.

- Ладно, спрошу у Павла Алексеевича, он все досконально знает, раз столько народу на волю отпустил, - ответил Иванов. - Может, сделать придется, будто потом за деньги выкупились.

Анна Яковлевна передернула плечами, но ничего не сказала.

Однако камергер выехал с супругой на лето под Новгород, и, чтобы посоветоваться, унтеру пришлось отправиться к Жандру.

Нынешним летом они снимали домик на окраине парка графа Кушелева в Полюстрове, и, сменясь с дневного дежурства, Иванов выступил туда походом. Уже на Выборгской его окликнул ехавший на дрожках Андрей Андреевич:

- К нам, Александр Иванович? Садись, поедем.

- Нам в городских экипажах ездить нельзя, - ответил Иванов.

- Но ведь ты же прапорщик теперь.

- По правам точно, что прапорщик, а по званию в роте - унтер. Встретится придирчивый начальник, и брани не оберешься.

- Ну, тогда и я пройдусь, - сказал Жандр, отпуская извозчика. - Я в клубе обедал, так прогуляться весьма полезно.

Выслушав сомнения унтера, он сказал:

- Пусть Анна Яковлевна не тревожится. Отпуск на волю одной семьи - дело пустое. Ты отсюда пишешь бумагу в епифанский суд, и там за причитаемую казне сумму всё местные крючки произведут, хотя, конечно, придется их "подмазать", чтобы не тянули. Освобождение с землей несколько хлопотнее.