Судьба генерала Джона Турчина

Держа строгое равнение, будто на параде, ряд за рядом, полк Вейдемейера гулко и слитно топал по дороге. «Вперед, вперед, сыны отчизны, день нашей славы наступил!» — грозно и вдохновенно пели марширующие немцы в американских мундирах, готовясь вступить в бой. Так, вероятно, пели они на баррикадах Берлина, Дрездена, Вены. Перед полком, придерживая серого, мышиной масти, поджарого жеребца, ехал Вейдемейер, молодцевато подняв седую длинноволосую голову. Почти рядом с ним, держа обеими руками древко, отшагивал гигант знаменосец. Красное свисающее знамя бросало розоватый отсвет на его напряженное широкобородое лицо.

Поравнявшись с командиром бригады, Вейдемейер не без удали выхватил из ножен саблю — стальная молния салюта сверкнула на солнце.

— Желаю победы, майор! — крикнул ему в ответ Турчанинов и сказал Блэку: — Лихой старик!

Полк Вейдемейера начал спускаться под горку. «Немцы! — мимолетно мелькнуло у Ивана Васильевича. — Американцы дерутся с американцами из-за негров, а им-то, немцам, какое до того дело?..» Ан, значит, есть дело! Так же, как есть дело и ему, русскому человеку... Впрочем, русскому ли? Уже не первый год числился Турчанинов, как и добивался того, гражданином свободных Североамериканских Соединенных Штатов...

— Контратака! Колоннами идут! — сообщил Блэк, продолжая глядеть в оптические стекла.

Турчанинов тоже припал к биноклю.

— Рукопашная пошла.

— Кажется, нас теснят, — сказал через несколько минут Блэк.

Стрельба на центральном участке боя утихла, в белых облаках дыма лишь порой вспыхивали искорки разрозненных выстрелов, но белые облака разносило ветром, мгла редела, и все больше делались видны красные штаны сражающихся зуавов. И еще стало видно, что, продолжая отбиваться штыками, красные эти штаны шаг за шагом пятятся под напором широкополых шляп. Пятятся, падают... Уж кое-где от тяжело топчущейся в дыму красно-серой массы отделяются фигурки в красных штанах и сломя голову бегут назад, все в одном направлении...

— Бегут! Смотрите, бегут! Мой центр!..

С размаху огрев плетью, Турчанинов поднял взвизгнувшего от злости и боли жеребца на дыбы, бросил вперед и, шпоря крутые лошадиные бока, поскакал туда, где кипела схватка. За ним следом пустился ординарец. Удерживая занервничавшую лошадь, Блэк глядел вслед двум всадникам, они делались меньше и меньше. Вот обогнали колонну Вейдемейера, пронеслись мимо убитой лошади в оглоблях опрокинутой повозки на обочине дороги. Вот пролетели по каменному мостику...

И тут слабо охнул Блэк: перед скачущим во весь опор полковником остренько сверкнул огонь, взметнулся, как бы преграждая путь, лохматый фонтан земли и дыма. Вырастая на задних ногах, конь Турчанинова запрокинулся, повалился на бок и остался лежать, конвульсивно лягая воздух. Вылетевшая из седла знакомая фигурка тоже осталась лежать на земле, безжизненно распластанная. «Боже мой!» — сказал майор Блэк.

Но нет, поднялась. Да, да, поднялась, благодаренье Господу, тяжело поднялась и направилась, прихрамывая, к подскакавшему Майклу. Майкл спрыгнул со своей лошади, помог полковнику взобраться на седло, тот тем же галопом понесся дальше.

У сорванных, висящих на одной петле дверей домика с разбитой черепичной крышей стояли Мур и его ординарец, державший на поводу лошадь, и оба, не замечая приближавшегося сзади Турчанинова, как бы в растерянности глядели на бегущих солдат.

— Какого дьявола? Полк бежит, а вы стоите и любуетесь? — в бешенстве проорал Турчанинов, на мгновенье придержав коня, и, не дожидаясь ответа, проскакал мимо майора.

Навстречу, и по дороге, и по кукурузному полю бежали солдаты, швыряя ружья, сбрасывая с плеч ранцы. Их было уже десятки, беглецов. Еще немного, еще минуты — и противник прорвет центр.

— Стой!.. Стой!.. Назад!.. — кричал Турчанинов, и потрясал револьвером, и крутился, ёрзая в седле на лошади, и, бросаясь то в одну, то в другую сторону, мчался наперерез бегущим, и преграждал им путь, и грудью коня наезжал на них. — Стойте, зуавы!.. Позор!.. Назад, мои зуавы!..

Солдаты начинали останавливаться: перед ними был сам командир бригады, да еще с револьвером в руке.

— Стой, назад! — слышались сквозь перестрелку истошные крики офицеров, которые, увидев Турчанинова, с удвоенным пылом принялись задерживать разбегающихся. Майор Мур, нагнавший верхом командира бригады, тоже крутился на лошади, кричал...

— Вперед, за мной! — надрывался Иван Васильевич, с восторгом видя, что беспорядочное, паническое отступление как будто приостановлено. Подбирая с земли ружья, солдаты бежали теперь в обратную сторону — туда, где шла еще рукопашная и слышен был только лязг сталкивавшихся штыков, да случайный выстрел, да вырвавшийся вдруг короткий вопль.

Сзади, срываясь и фальшивя, запел горн, рассыпалась тревожная дробь барабанов — подоспевший полк Вейдемейера пошел в атаку.

— За мно-ой! Вперед! — взывал, с саблей в руке, Турчанинов, и вокруг него, обгоняя один другого, спотыкаясь, перепрыгивая через упавших, бежали со штыками наперевес, и все тонуло в протяжном многоголосом крике на одной яростно-стонущей ноте...