Судьба генерала Джона Турчина

Виксберг пал после шестимесячной осады. Взятый измором, генерал Пембертон сдался наконец Гранту. Двадцать пять тысяч пленных, сто семьдесят орудий, богатые трофеи. А за день до того на севере, в штате Пенсильвания, закончилась поражением конфедератов тяжелая трехдневная битва под маленьким городком Геттисбергом. Генерал Мид занял Геттисберг, а войска Ли с боями стали отходить на юг, в Вирджинию.

На военном совете, вспомнил Турчанинов, озабоченные генералы долго разрабатывали диспозицию предстоящей битвы, спорили, пререкались, один только Томас не принимал участия — сидел и дремал. Впрочем, он и всегда не отличался многословием и на вид был вялым, этот худой, сутулый федералист из рабовладельческого штата, которого так нахваливал Гранту генерал Шерман. Раза два Роузкранс обратился к Томасу с вопросом. Томас раскрывал осоловелые глаза для того только, чтобы пробормотать: «Укрепите левый фланг», опускал веки и продолжал дремать, уткнувшись в грудь плохо выбритым подбородком. Левый фланг был под его началом.

Из-за тронутых осенней рыжеватинкой прибрежных платанов, под которыми тянулся опутанный покрасневшим диким виноградом кустарник, донеслись веселые крики, радостное гоготанье, бултыханье и шумные всплески купающихся. Выехав на открытое место, увидел Турчанинов, что отлогий берег весь белеет голыми и полуголыми телами. Ружья были составлены в пирамидки, и около них стояли часовые, на траве пестрели кучки снятой форменной одежды, а раздетая солдатня густо копошилась вдоль кромки берега. Одни, присев на корточки, стирали заношенное бельишко, другие, по пояс в воде, усердно мылились, третьи — на синей воде виднелись одни головы да порой рука мелькала — плавали поодаль, дурачились, обдавая друг дружку брызгами. Среди белесых тел, на которых резко выделялись коричнево-загорелые лица, шеи и кисти рук, попадались и темные негритянские тела.

Подъехав ближе, он натянул повод: среди купающихся солдат были Гектор и Сэм Хантер. Голый до пояса, блестевший мокрой оливково-смуглой кожей, мулат прыгал на одной ноге, наклонив голову набок, — вытряхивал воду, набравшуюся в ухо, — а Сэм, усевшись на примятой траве, натягивал штаны. Когда Турчанинов уходил из 8‑ьй бригады, оба друга явились к нему и сказали, что желают служить только под его началом. Тронутый Иван Васильевич добился перевода обоих к себе, в новую бригаду.

Он подозвал Хантера. Надевая в рукава куртку с нашивками капрала и застегиваясь на ходу, Сэм торопливо подбежал босиком к сидевшему на лошади генералу, вытянулся, прижал ладони к ляжкам, доложил, какая рота купается.

— Как дела, Гектор? — спросил Турчанинов полуголого мулата.

Однако тот не ответил улыбкой на его добродушную улыбку.

Хмуро сказал, поддергивая прилипшие к мокрому телу полосатые исподники:

— Плохо, сэр.

— Почему плохо?

— Я потерял свой амулет.

Он стоял, повесив вдоль отчетливо проступавших ребер длинные мускулистые руки. Необсохшее мрачное лицо было пепельным, толстые губы посинели, его била мелкая дрожь, и зубы, как ни стискивал их, ляскали. Видно, перекупался в холодной воде.

— Разрешите пояснить вам, сэр, — вмешался Хантер с серьезным видом, но голубые яркие глаза смеялись. — У этого парня был любимый амулет, висел на шее. Знаете, у негров всегда разные амулеты, темный народ... Так вот, он его потерял, когда купался.

— Как же это?

— Наверно, зацепил за какую-нибудь корягу, когда нырял. После того, сэр, он поставил мировой рекорд пребывания под водой и после войны смело может открыть школу водолазов, однако так и не нашел своего амулета.

— Ну, ничего, — успокоительно сказал Турчанинов.

— Нет, сэр, это очень-очень плохо! — вздохнул Гектор, мотая головой, на которой слиплись мелкие черные кудряшки.

Далеко впереди, со стороны реки Теннесси, послышался слабый щелчок ружейного выстрела, за ним другой, третий... Перестрелка усиливалась с каждой минутой. «Вот оно, началось!» — тревожно и радостно ёкнуло сердце Турчанинова, и он, послав коня шпорами, поскакал туда, где, по-видимому, начинался бой.

* * *

Сражение длилось уже несколько часов и складывалось явно не в пользу северян.

Генерал Роузкранс, командующий армией, светловолосый, сухопарый немец с бородой, клоками растущей на худой, кадыкастой шее, стоял вместе с начальником штаба и своей свитой на бугре, у подножья старой ветряной мельницы, под косым крестом застывших перепончатых крыльев, и не отрывался от бинокля, наблюдая издали, как развертываются события. Спешившиеся ординарцы держали лошадей. Клубы порохового дыма, внутри которых раскаленно клокотала ружейная стрельба, поднимались на зеленеющих склонах гор, точно густой пар, — вовсю варилось адское варево битвы. Дым все застилал, лишь временами сквозь волнующиеся белые облака делались видны движущиеся темные пятна батальонов и полков, но и Роузкрансу и начальнику штаба был вполне понятен смысл всех этих происходивших перед глазами передвижений. То и дело галопом взлетали на холм посланные с линии огня всадники, передавали генералу донесения, получали от него приказ и сломя голову мчались обратно.