Судьба гусара

Все это говорили без всякого пафоса, обыденно и просто, словно само собой разумеющуюся вещь. И главное, ничуть не сомневались, что Наполеон будет разбит, а захватчики — изгнаны. Рано или поздно, а случится именно так!

Эта убежденность, уверенность в победе передалась и Денису… Тем более что молодой человек знал наверняка — так все и будет! Пусть трудно, кроваво, но… Будет отступление, будет Смоленск, оставленная на поругание Москва… Но будет и Березина, и Лейпциг, и русские войска в Париже!

Подумав так, Дэн устыдился грустных своих мыслей. Но ведь и правда — разобьем Наполеона! Это точно! Он, Денис, это знал. Так, выходит, и солдатушки знали? Чувствовали… Правда, вот доведется ли им дожить до славных русских побед?

Шли по мосту войска, отступали. Угрюмо, невесело, однако же — в полном боевом порядке. Со стороны занятого неприятелем Тильзита послышался гул орудий. Французы попытались обстрелять переправу… Опоздали. Уже переправились почти все.

В этот вот момент Петр Иваныч, никогда не забывавший о своих солдатах, вновь отправил Давыдова к интендантам.

— Ты уж, Денис Васильевич, голубчик, разберись, где там наши обозы? Ежели будут говорить, мол, пропали — не верь. Стой на своем и, если что, на меня ссылайся.

— Разберусь, ваше превосходительство! — вытянулся в струнку гусар. — Разобрался бы и раньше, кабы не Фридланд.

Вновь прихватив верного ординарца Андрюшку, Денис набросил на плечо ментик и, вскочив в седло, поскакал в небольшое селение Амт-Баублен, в штаб главнокомандующего русской армией генерала Беннигсена.

Приехали быстро, и Давыдов, поручив лошадей Андрюшке, ходко поднялся по широкой вычурной лестнице вверх, в приемную залу, полную всякого рода людей. Штаб-квартира располагалась в огромном доме какого-то сбежавшего от войны литовского помещика. Толстые стены, башенки и развешанные по коридорам старинные щиты с гербами делали особняк похожим на рыцарский замок. Вполне себе романтическое место… кабы не тусующийся народец: офицеры, статские, какие-то подозрительные иностранцы с повадками лошадиных барышников и маклеров. Все суетились, бегали, шныряли, а Беннигсен, снисходительно сдвинув брови, обсуждал какие-то важные дела.

Как тут же выяснил гусар, командующий уже послал к Наполеону верных людей, готовить почву для перемирия, и теперь в штабе с нетерпением ждали приезда французских парламентеров.

Впрочем, Давыдову до этого не было никакого дела, имелся конкретный приказ наладить снабжение.

Схватив за локоть какого-то пробегавшего мимо драгунского майора, гусар спросил про интендантов.

— Снабженцы? Кажется, там, слева, во флигеле.

Махнув рукой, майор озабоченно побежал дальше по каким-то своим делам, видимо, очень важным.

Давыдов подался было к лестнице… и тут вдруг заметил Фельдена, интенданта! Вытянутое, приплюснутое с боков, лицо его выказывало нынче некое оживление. Впрочем, сейчас в штабе Беннигсена суетились все. И тем не менее…

— Ах, это вы, ротмистр… Да помню, помню я про ваши возы. Отправлю, сегодня же отправлю.

— Так я могу сопровождать?

— Да, да, конечно… Подождите пару часов — я сделаю все бумаги. Сейчас же, ей-богу, не до вас, прошу извинить…

Наскоро поклонившись, интендант вновь куда-то помчался… И вдруг все застыли! Разом. Ветром пронесся слух:

— Перигор!

— Французский посланник.

— Едет!

Ага, смекнул Денис — видать, этого-то черта тут все и ждали.

С лестницы спустился сам генерал Беннигсен в парадном, увешанном орденами мундире. Блеклое, как у вяленой воблы, лицо его больше походило на плутоватую физиономию биржевого спекулянта, нежели на волевое лицо русского генерала. Да он и не был русским, этот черт Беннигсен, даже подданным российской короны не был. Так, наемник… Прости, господи — государев слуга.

Вслед за генералом все подались на крыльцо, а во дворе уже показался посланник — чванливый молодой человек, расфуфыренный, словно петух. Луи-Эдмон де Перигор явился в сопровождении кирасиров и смотрел на русских, словно солдат на вошь.

— Вот ведь черт… — хмыкнул Давыдов.

Денис узнал его — года три назад мелькал в Петербурге на светских раутах этот тощий французский мальчик, племянник всемогущего Талейрана. Заискивал, улыбался, рад был дружить со всеми…

С тех пор Луи-Эдмон возмужал. Лицо его, раньше вполне симпатичное и юное, сделалось каким-то одутловатым, надменным. Впрочем, гусарский мундир посланнику очень шел, добавлял мужества — красные чакчиры, черный, расшитый золотом ментик…

Перигор и Давыдов вдруг встретились взглядами… Что-то человеческое промелькнуло на миг в глазах француза. Узнал. Но кивнул холодно, бесстрастно.

— А вот не угодно ли отобедать, господин посланник? — генерал Беннигсен был само радушие. Как и вся его свита.

Дэну стало вдруг неприятно — ну зачем так стелиться перед врагом?

— У нас, конечно же, не Париж, месье Перигор… Но милости просим! Угостим, чем бог послал.

Ну зачем! Зачем? Извечное русское гостеприимство превратилось здесь в какой-то обидный фарс.