Судьба и другие аттракционы (сборник)

А те, кто в состоянии воскресить человека, умершего десять лет назад этак примерно в двух тысячах километрах отсюда, – могут всё.

Думала ли она, что ей придется защищать непросветленность жизни, от чьей невнятицы, бездарности, от чьих всегдашних смыслов, правоты и самодовольства она пыталась бежать и, в конце концов, добежала до этого отеля с карусельками и «синтезаторами»?!

Но чем страшно их добро? Тем, что мы не понимаем его источника, что находится за рамками наших причинно-следственных связей? Арбов сказал бы, да здравствуют новые связи? Вряд ли. Ему так же страшно, как и ей. Просто его страх есть страх человека открытого, предвкушающего, ее же страх иной… Ее правота иная.

Ну а что мировая сенсация? Управляющий и те, кто с ним, спокойненько себе пересидят, подождут, когда уляжется. Уфологов, охотников за привидениями отправят по ложному следу. К тому же мировые сенсации давно уж подверглись инфляции. На каждом канале раз в неделю мировая сенсация. Может, про этот отель что-нибудь уже и было? Она всегда, когда начиналась подобная дребедень, просто переключала канал.

По коридору отеля ей навстречу Ветфельд.

– Добрый вечер, Лидия. Я вас искал. Одну минутку, пожалуйста.

Он заскочил в свой номер. Лидия ждала, приготовив на всякий случай электрошокер, держала за спиной.

– Вот. – Перед ней снова Ветфельд. – Вы забыли сегодня, оставили на столе после завтрака.

Он вручил ей ее файловую папку.

– И вы даже не… – тупо спросила Лидия, изобразив жестом перелистывание.

– Как вы могли подумать? – обиделся Ветфельд.

30

К ужину Арбов вывез отца в кресле-качалке. Лидия и Ветфельд тактично ничего не заметили. Отец Арбова добросовестно пытался есть, но у него уже не получалось. Разговор за ужином был настолько натянутый… И Арбову, и Лидии, и Ветфельду было стыдно за то, что они вот останутся, продолжат жить. Борис Арбов понял их и делал вид, что не понимает. В конце концов не выдержал, сказал: «извините». После чего поддерживать прежний разговор или же начать ему сочувствовать – все было бы глупо и пошло.

Когда официант убрал посуду, отец Арбова сказал:

– Я, получается, что пришел попрощаться. Завтра я, по всему судя, уже не встану, а как пойдет, – он попытался подобрать слово, – возвращение, я не знаю. Управляющего спрашивал, он тоже не знает, вот я и решил сейчас… Что же, очень приятно было с вами, – Борис Арбов попытался сменить тональность, – но нельзя же слишком долго нарушать естественные законы, пора и честь знать, – ему стало стыдно за эту браваду. – Если честно, мне страшно. Но это какой-то другой страх, то есть уже не страх перед неизвестностью, хотя в тот, первый раз его не было, я же умирал вне сознания. – Сказал Арбову. – Видишь, «ручка» у «синтезатора» так и не выросла.

– Еще есть время. – Попытался Арбов. Подхлестнул себя. – Еще есть.

Отец Арбова скептически улыбнулся, ответил Арбову (тот не видит его лица, потому что стоит сейчас за спинкой кресла-качалки.):

– Да-да, как знать. – И вдруг: – Если бы ты действительно оказался прав!

Лидия подошла к его креслу, взяла тонкую, как бумажный лист, ладошку Бориса Арбова в свою, боялась пожать.

– Борис… Борис Михайлович! – замолчала.

– Если каруселька не повезла тебя, – сказал ей отец Арбова, – если «синтезатор добра» так ничего для тебя и не синтезировал – в этом смысл. То есть ты не зря приехала. Да ты и сама это знаешь.

– Смысл? Вы знаете какой?

– Нет.

– А я еще два часа назад считала, что знаю.

– Но он будет самым главным для тебя. Попытайся. Даже, если он окажется беспощадным. Неприподъемным.

– Вы считаете, лучше знать?

– Лучше ли, хуже – какая разница. Понять . Здесь нет выбора. Это не ради счастья, но чтобы сойти с круга, ну, и все такое. – Оборвал свою речь Борис Арбов. – Видишь, как… поучаю, призываю к тому, с чем не справился сам, не хватило мужества, да? – усмехнулся, – или же просто времени.

Подошел Ветфельд, осторожно пожал руку, ему хотелось обнять, но он застеснялся.

– То, для чего я ехал сюда… не сбылось, аттракционы мне не помогли, но я узнал вас… быть может, это не менее важно.

Лидия бросила на Ветфельда настолько ненавидящий взгляд.

– Я говорю лишнее, да? – Ветфельд так понял ее.

– Курт преувеличивает, – примиряюще сказал Лидии отец Арбова. – Но я рад, что… не навредил вам. Ведь никто ж не знал, как всё это получится, правда?

Они не заметили, как подошел управляющий.

– Спасибо, – пожал, точнее, подал ему руку Борис Арбов. – Я так и не понял, для чего сделали это со мной ваши агрегаты, но не суть.

– Я тоже не понял, – ответил управляющий. – Видимо, действительно, что-то есть такое, что важнее или же глубже любого « для чего ». Я всегда догадывался.

Отец Арбова жестом попросил его наклониться, прошептал на ухо:

– Будет боль? Я буду страдать?

Управляющий тут же выпрямился.

– Да-да, вы не знаете, – извинился отец Арбова, – я понимаю.

Снова жестом попросил его нагнуться, снова на ухо, но у него получилось вдруг громко:

– То счастье, что не связано, во всяком случае, напрочь с воплощением мечты, исполнением желания, почему вы не можете дать им его?