Судьба и грехи России

    Революция должна расширить свое содержание, вобрать  в себя maximum ценностей, созданных национальной историей, чтобы выдержать длительное состязание с традицией. Спор идет о том, какая идея окажется более емкой,  более гибкой, чтобы охватить национальное содержание  русской культуры. Подобно двум божественным началам  манихейской космогонии, борьба двух идей состоит не  столько в отражении, в исключении, в истреблении вражеских ценностей, сколько в их захвате, пленении, ассимиляции. Если для монархиста дело идет о том, чтобы надеть  на революционера императорскую ливрею, сделать из революции побочный  продукт имперской культуры, то для  революции важно наложить свою печать на самую монархию, отметить революционным помазанием все творческое  в наследии царей. Предстоит длительная борьба за тело  Патрокла. Русская интеллигенция всегда притязала на революционное осмысление дела Петра. Нетрудно отвоевать  для нее — то есть для идеи просвещения — XVIII век,  «дней Александровых прекрасное начало». Остальное, то  есть сумерки империи (и здесь еще предметом спора может быть «эпоха великих реформ»), можно предоставить  врагу. Нужно выбирать между Николаем 1 и Герценом,  между Александром II и «Народной волей».

    Для революции гораздо существеннее продвинуть свои  рубежи в глубь прошлого, освободить русскую традицию от  оков карамзинской монархической схемы. Национальный  канон, установленный в XIX веке, явно себя исчерпал. Его  эвристическая и конструктивная ценность ничтожны. Он давно уже звучит фальшью, и труд русской исторической науки подорвал, искрошил старую национальную схему. Новой, революционной схемы не создано. Материалы для нее — груды камней — собраны поколениями русских историков. Но нет архитектора, нет плана, нет идеи. Революционная мысль, в плену у скудных либерально-материалистических  идей, не имела  вкуса к древней России, молчаливо уступая ее, как безобразную руину, своим врагам. Исключения — Костомаров, Щапов — были редки. А

==268

между тем задача нового свободного построения государства Российского, в котором пришлось бы несколько потесниться московскому  двухвековому царству, чтобы дать больше места и простора пятивековой феодально-вечевой Руси— эта задача диктуется и органическим ростом исторической науки, и самой историей России. Вполне мыслима новая национальная схема, которая оказалась бы менее тенденциозной, менее узкой, нежели схема карамзинская, и в которую факт русской революции вошел бы не как непредвиденная катастрофа, а как отрицание отрицания, восстановляющее древнюю правду.

    Ясно, что для этого предстоит полное перерождение доктринального наследия революции, ибо завещанные ее героям доктрины  не годятся ни на какое национальное строительство. Однако национализация революции — факт уже совершившийся  в недрах России. Необходимые идейные выводы из  него будут сделаны, вероятно, не скоро, но они должны быть сделаны. Русское прошлое, русская культура откроются лишь для того, у кого есть глаза на духовные основы этой культуры, этого национального прошлого. Эта культура, это прошлое — плоть и цветение христианства. Без внутреннего приобщения христианству невозможно никакое истолкование русской  национальной идеи. Без этого крещения революционная идея может одержать еще интернациональные победы, но она будет всегда бита «традицией» на поле национального матча. И это поражение означает, рано или поздно, гибель революции и ее идеи. Бессильный,  не существующий сегодня, ее противник будет крепнуть с каждым новым успехом национального сознания. Лишь христианизация вольнолюбивого и демократического идеала спасает его национальную ценность, как примирение с Церковью делает прочными и даже незыблемыми  основы нового республиканского строя.

==269

ПРОБЛЕМЫ БУДУЩЕЙ РОССИИ /Третья статья/

ОРГАНИЗАЦИЯ  КУЛЬТУРЫ

    Преувеличенные надежды и мрачные  предчувствия  связываются с завтрашним днем русской культуры. Переоцениваются  и разрушительные силы  революции, и ее  творческие силы. Революция —  половодье, смывающее  культурные насаждения и постройки: но половодье оплодотворяет — в Египте — илом и влагой засохшую землю.  Революция — водопад, на динамической энергии которого  спекулируют мечтатели: но забывают, что это не постоянная энергия Ниагары, а краткая бурливость потока, который завтра оставит после себя стоячие болота и мелкие воды заливных  займищ.  Послереволюционная  Россия —  богатая почва, жаждущая семени, но бедная естественными  источниками энергии.