Судьба и грехи России

                Но эта тема приобретает всю свою остроту и болезненность в свете исторической традиции русского православия. В России Церковь некогда строила государство и в течение веков жила в религиозно-национальной атмосфере  «святой Руси» как средоточия и хранилища православия.  Ослабленность вселенской связи — даже с восточными  Церквами — при крайней связанности с государством делала русскую Церковь одним из самых национальных организмов в христианстве. Я даже думаю, что самая формулировка религиозно-национальной идеи, чуждая древней и  греческой Церкви, совершилась на русской почве. Это не когда великое открытие «новых» киевских христиан — религиозной ценности соборных личностей, народов — со  временем легло тяжким бременем на выносившую его русскую Церковь: впервые в Москве XVI—XVII столетий, приведя к отрыву от вселенской христианской жизни и окостенению всего стиля жизни; вторично в XIX веке, заглушая  самомнением и  самодовольством ростки новой жизни,  пробивающиеся со времен первого славянофильства.

                Правда заключается в том, что национальная идея, по  происхождению языческая, получила христианское крещение — довольно позднее — в свете учения о соборной личности. С этого момента она входит существенным ингредиентом в синтез христианской культуры. Однако необходимым  условием ее нормальной жизни является ее соподчиненность другим великим идеям, образующим полноту Истины. Вселенское принадлежит к более глубокому и пер-

                                                        НОВЫЙ ИДОЛ                                          

==63

вичному слою в христианстве, нежели национальное. Церковь Христова родилась как вселенская и жива лишь там,  где вселенское сознание не заглохло.

                В наше время в известных кругах стало трюизмом утверждение, что христианство, по природе, противно интернационализму, но что оно, по природе же, освящает национальность. Отсюда прямо выводится, что в борьбе интернационализма с национализмом, которая происходит в мире,  место христианства заранее указано в национальном стане.  Это положение принадлежит к числу полуистин, которые  также можно назвать и полуложью. Справедливо, что интернационализм, понимаемый как механический сплав потерявших свой духовный облик народов, противен персоналистической природе христианства. Но столь же справедливо, что национализм, восставший против вселенского  единства во имя обособленного эгоизма частей, не имеет  ничего общего с христианской идеей человечества. Если  отрицать, то надо отрицать оба начала — интернационализм и национализм одинаково, утверждая одновременно  народность ивселенность. Пусть уже русские слова останутся за христианскими понятиями, а иностранные несут  одиозное клеймо: marca diaboli.

                Национализм  сегодня, как коммунизм вчера, сделался  одним из самых ярких выражений сатанинских сил, господствующих в мире. Удивляться ли этому, если вспомнить судьбу коммунистической идеи? Коммунизм, то есть  общение, братство любви с нераздельным владением —  «никто ничего... не называл своим» — родился вместе с  христианством: это идеал жизни первоначальной христианской общины (Деян. 4: 32). Он остается идеалом для совершенного христианства — в монашестве. Но что из него  сделал механизм безбожного века? Национализм, гораздо  слабее укорененный в христианстве, чем коммунизм, вы  рождается еще с большей легкостью. Та же судьба постигает все самые высокие ценности, когда они отрываются от животворящего Центра жизни. Наука вырождается в позитивизм, искусство в эстетизм и, замыкаясь в себя, становятся прибежищем  демонических  сил. Наша эпоха, поскольку это эпоха распада, порождает жестокий вампиризм восставших на Бога идей-ангелов.

                Впрочем, открытый бунт не последнее зло: хуже преда-

==64                                                     Г. П.

 тельство изнутри. Атеизм все-таки честнее корыстной эксплуатации имени Божия. В порядке адской иерархии национализму выпала эта горшая судьба. Князья мира сего пытаются скрепить его религиозным цементом, учитывая  практическую полезность тысячелетнего материала. Так в  средневековом Риме пережигали на известь мрамор руин.  Всуе поминаемое имя Божие не изгоняет демонов; безбожная суть остается. Возрастает лишь соблазн для слабых духом, увлекаемых видимостью благочестия и мнимым традиционализмом   на пути и тропинки,  запретные для  христианина.