Судьба и книги Артема Веселого

Въезжаем в улицу. Уткнувшись носами в сугробы, спят избы. Кое-где дымок. Ни души. Даже ни одна собака не встречает нас: прошлый год всех поели, а немногих оставшихся хозяева держат на привязи.

То тут, то там попадаются заколоченные с прошлого года избы. Ждут своих хозяев. Дождутся ли? Соломенные крыши редки. Большинство сараев и изб раскрыты.

Ворота нам отворяет отец ямщика — полуживой старик в полушубке, накинутом на голое тело. Во дворе ни куренка, ни поросенка.

Шумит самовар на широком дубовом столе. Ублажаю чаем обмерзшую, обсосулившуюся душу.

Свесив грязные ноги с печи, старик рассказывает о деревенской жизни.

— Урожай у нас ноне незадачливый вышел, и в хлебе-то недохватка… Ну, да все-таки жизнь лучше летошнего [прошлогоднего], хоть не вдоволь хлеба, а видим…

Из дальнейших разговоров узнаю, что плохо обстоят дела со школой: учитель и школьный сторож уже более полугода не получают из города никакого жалованья и за обучение берут натурой. В результате в школу попадают дети только зажиточного крестьянства. Беднота остается за бортом.

В борьбе за восстановление рухнувшего хозяйства большую помощь оказывают комиссии последгола[48]. Красноармейские семьи получают лошадей, осенью неимущим в первую очередь производилась запашка тракторами, засеяна почти довоенная норма.

Кроме того, закупка лошадей производится крестьянскими организациями в Сибири. В некоторых селах лошадей стало даже больше, чем было до голодного года (таковы села Воскресенка, Дубовое, Глушица Самарского уезда). Бесплатный провоз лошадей охлопатывают те же комиссии последгола.

В степной волжской деревне голодно и холодно, но мало-помалу из беды и из разрухи она выцарапывается.¹

13 января 1930 года, в разгар коллективизации, «Литературная газета» сообщила, что будет проведена подготовка писательских бригад для работы среди рабочих и колхозников. Чтобы писатели «не оказались в положении туристов, ничего не понимающих в новой для них обстановке», было решено «организовать в ближайшее же время курсы — конференцию, где должны быть поставлены основные вопросы работы писателя в деревне».

Артему Веселому посещать курсы не требовалось: его заметки и очерки о деревне регулярно печатались в самарских газетах 1917–1918 годах. Первая публикация Артема Веселого — очерк «Деревенские впечатления» — обозначила круг проблем, которые, наряду с гражданской войной, займут важное место в его дальнейшей литературной работе.

Из воспоминаний Алексея Костерина

Помнится, шли мы с Артемом одним серым мокреньким вечером поздней осени по Ветошному переулку. Опять нас тревожили сомнения — шла та полоса коллективизации, которая даже Сталина заставила написать статью «Головокружение от успехов» [49].

В Москве было голодно. На базарах ходко раскупалась конина, в магазинах — колбаса «конная Буденного». Исчезли все товары, в молочных магазинах продавалась водка. На людных улицах появились изможденные женщины с детьми, протягивали руки — «подайте, Христа ради». В тумбах для афиш, у котлов для асфальта ютились беспризорные.

— Куда мы идем, Алеша, куда заворачиваем? — спрашивал Артем и больше обычного сутулился.