Судьба изменчива, как ветер (СИ)

- Никаких но! Здесь небезопасно! Караул усилить! Что же касается покушения на Вилана – будем надеяться, что ему станет лучше, и тогда он сможет рассказать о том, кто напал на него. Пока все свободны!

- Погодите, князь, - подал голос один из командиров, - мы тут посовещались меж собой….

- Ну, говори смелей, что замолчал? – подбодрил князь.

- Не знаю, как вам и сказать… Вы этого омегу цените, героем объявили, а меж тем все эти происшествия начались в отряде в аккурат с его появлением. А что, если он вражеский шпион?

- Вилан - шпион? Да ты в своём уме? Несчастный юноша, потерявший родителей, он даже мухи не обидит!

- Может и так, только сомнение имеется. Нанси, иди сюда и расскажи командиру все то, что нам сказал!

Несколько виновато покосившись на стоявшего рядом Аликса, Нанси крякнул и вышел вперед. Слушали его в полном молчании, не перебивая и не переспрашивая.

- Так, - подытожил рассказ Илай, - вы утверждаете, что тоже видели чужого человека? Следили за Виланом, в том числе и в ночь, когда был подан ложный сигнал? Простите, юноши, при всём моем уважении к вам, я не могу принять ваши слова за непреложную истину. Во-первых, чужака никто не видел, кроме вас и графа, а во-вторых, сам Вилан обстоятельно описал мне события злополучной ночи, и должен признать, его рассказ не вызвал у меня никаких подозрений. Вы же не привели ни одного прямого доказательства его вины, а ваше молчание доказывает, что вы сами не уверены в своих обвинениях. Если вы считали этого юношу вражеским шпионом, то почему до сих пор не поделились со мной своими наблюдениями?

- Аль говорил, что вы нам не поверите, - угрюмо кивнул Нанси, - да и чудно он вел себя, этот омега, непонятно. Ведь если он шпион и был послан, чтобы погубить отряд, то зачем ему надо было давать ложный сигнал и уводить партизан из Лилиас-Миду?

- Вот видите, - улыбнулся Илай, - Вилан здесь совершенно ни при чём. Именно он предупредил нас о нападении и вернул в деревню. Какой же он шпион? Ради всеобщего успокоения я обещаю лично переговорить с омегой, как только он придет в себя, и выяснить все обстоятельства ночного происшествия. Но я и теперь почти уверен, что никакого чужака не было, ведь Тефан признал, что видел только чью-то тень, и то не слишком-то поверил собственным глазам.

- Но кто же тогда ранил омегу?

- Надеюсь, скоро мы узнаем это. Можете расходиться по своим делам, я же зайду к Полю узнать о состоянии раненого.

- Порадовать вас нечем, командир, - хмуро ответил посеревший от бессонной ночи лекарь. - Я до утра не отходил от господина Вилана, но улучшений никаких. Кровь остановлена, однако появился жар, что указывает на начавшееся воспаление внутренних органов.

- Он выздоровеет, Поль?

- Трудно сказать. Организм молодой, крепкий, но рана тяжёлая. Все решат ближайшие несколько часов. Вы можете зайти к нему, если хотите. Он в своей комнате, я счел небезопасным переносить его в лазарет.

***

Вилан воспринимал жизнь только через мучительную боль. Он то ненадолго приходил в себя, то снова впадал в жаркое забытье. В минуты, когда к нему возвращалось сознание, омега осознавал, что умирает, и отчаянно жалел себя. «Завтра снова встанет солнце, начнется новый светлый день, люди будут смеяться, разговаривать, радоваться жизни, а я ничего уже не увижу… Этот негодяй убил меня! Меня, такого юного, красивого и полного надежд на будущее!»

Он вспомнил прошлое, всю свою жизнь – юный беспечный красавец и баловень судьбы, потом несчастный, брошенный всеми нищий. Почему так жестоко обошлась с ним жизнь, почему сделала его предателем и шлюхой?

Словно наяву Вилан почувствовал потные руки Матью Филлипа, своего последнего любовника, и брезгливо передернулся. Делить с ним ложе не доставляло ему никакого удовольствия, но комендант был влиятельной фигурой в Матаре, и Виль мирился – ради положения, ради сносного существования. А что было делать? Столица занята, карейцы победили, а ему нужно было как-то жить в этом новом Наймане.

Он всерьёз думал, что карейцы пришли в Найман навсегда, пока не попал к партизанам. Здесь он встретил совсем иные настроения, здесь никто не терял веры в победу, здесь все боролись с врагом и не помышляли о сдаче! И здесь же, в этой глухой деревеньке, вдали от балов и раутов, судьба подарила ему неожиданное счастье – он влюбился! Впервые в жизни полюбил, всем сердцем и душой, впервые размечтался о возможности безоблачного счастья…

В лице любимого Вилан увидел свою спасительную соломинку, уцепившись за которую, он ещё мог выплыть из затянувшего его омута предательства. Князь отнесся к нему с сочувствием и симпатией, и Виль почувствовал, что у него еще есть надежда. Начать новую жизнь, став князем Эйденом – для достижения этой цели он готов был уничтожить всё и всех, кто был помехой, и прежде всего, конечно же, графа Тефана!

Не получилось! Тридцать партизан погибло, а проклятый соперник остался жив! Комендант понял, что Виль предал карейцев и послал этого черного дьявола убить его!