Судьба калмыка

– Ого! Мне совсем мало осталось! – с напускной обидой сказал Володька.– Ну ладно, пока горячо, ешьте потихоньку хлеб и держите свою долю киселя. Перемигиваясь и хихикая, Колька с Толькой жевали хлеб и закатывались в хохоте, наблюдая, как Володька спешно дул на кисель и жадно глотал его. На его носу выступили капельки пота. Вернувшуюся с водой мать ребятня, увлеченная каждый своим делом, не заметила. Поставив ведра, Маришка удивленно наблюдала эту картину.

– Колик, Толичек, а вы почему не снедаете?

– А мы потом свои доли съедим, щас Вовка свою долю съест.

– Ой! – взвизгнул Колька. – Он уже полчашки слопал!

– Ах трясця тваей матяри! – дрожащими руками Маришка сдергивала с гвоздя полотенце. Мигом оценив обстановку, Володька сграбастал свой кусочек хлеба и юркнул под кровать. Оставшиеся за столом братья молча принялись хлебать кисель, которого по оценке Кольки на двоихосталось меньше, чем слопал Вовка. Маришка суетясь и ругаясь, заглядывала под кровать, пытаясь извлечь оттуда нашкодившего сына. Но не тут-то было. Маришка разрыдалась и ткнулась на кровать.

– Божачка, ты Божачка мой, как мне дальше жить, чем кормить детей? На чугунной печурке стояло два чугунка с водой, один ведерный, другой поменьше. В ведерном чугуне варился щелок, просеянная березовая зола, кипятившаяся в воде, потом с полчаса отстаивалась и пожалуйста. Слегка мыльная вода годилась как для мытья головы так и для стирки одежды.

– Дров у печку подложи, неслух. – полусонно произнесла мать и отвернувшись к стенке заснула неспокойным тяжелым сном. Выждав еще минуту-другую, Вовка вылез из-под кровати и поглядев на мать подошел к братьям, сидевшим еще за столом, которые пальцами вылизывали чашку от киселя. Вытащив из кармана свой кусок хлеба, Вовка разделил его на три части и поколебавшись немного, один сунул себе в рот а два положил на стол перед братьями. Из-за вас мне попало! Дурачье, не могли уследить за своей долей! – зашипел он и тихонько дал обоим по подзатыльнику. Братья втянув головы в плечи не опечалились, а засунув за щеку по неожиданной удаче, заулыбались. Важно оглядев их он подошел к печурке и ощериваясь от жара подложил туда несколько поленьев. Поглядывая на спящую мать, он поманил к окну Кольку.

– Кататься на санках пойдем?

– А мамка?

– Она спит.

– А Толька?

– А его дежурным оставим, он любит дежурить. Снегиря пообещаем. И валенок у него нет.

– Давай! – охотно согласился Колька и стал одеваться.

– А вы куда? – готовый вот-вот разреветься Толька спросил.

– Дурак, снегиря тебе хотим поймать. Ни у кого нет, а у тебя будет. Хочешь?

– Да, да! – запрыгал пацаненок.

– Тогда дежурь, дома, ты старший. Если что, вон ухват у печки, ты же сильный, любого фрица завалишь. Матери не мешай, пусть после смены отдыхает. Можешь даже на столе сидеть и смотреть как мы катаемся, чтобы поймать снегиря. Хорошо?

– Да, да!

Пацаны оделись и тихонько вышли в сени. Взяв санки они не пошли под окнами на виду у Тольки, а ушли другой стороной, к уже гомонившей ребятней на горке. Толька походил по избе, выискивая что-нибудь интересное, но не нашел. Посидел он и на столе, пытаясь разглядеть братьев среди катающейся пацанвы. Не разглядел.

– Наверное, к лесу пошли, за снегирями.– решил он. – че-то долго ловят.

Устав сидеть без дела, он слез со стола и его взгляд уперся в ухват, которым мать выхватывала чугунки из русской печки. Толька взял ухват и попробовал кинуться с ним на воображаемого врага. Это был шестилетний Гошка – милиционера сын, который часто обижал его. Трудновато – но получилось. Тяжеловат был ухват.

– Авообще-то им чугунки таскают – рассуждал про себя пацан. И взяв ухват наперевес он решительно подошел к печурке. В маленьком чугунке вода еще не кипела, так как налита была недавно, а в большом уже пузырилась и пенилась. Толька с интересом стал наблюдать, как колыхалась поверхность резко пахнущей жидкости. Потом подняв над головой ухват стал водить им по пузырям. Интересно! Пузыри лопались и появлялись снова. Руки мальчонки устали и он захотел поднять ухват, чтобы вытащить его из чугунка. Но ухват все тяжелел и неожиданно стал тонуть в щелоке.