Судьба. Книга 1

Не переставая удивляться человеческой несправедливости, Мурад-ага протискивался к площадке батраков. Однако сделать это было не так-то просто: на всём квадратном километре базара кишмя кишел народ. Кого тут только не было! Люди в тельпеках и кепках, в тюбетейках и чалмах, обутые и босоногие, в шёлковых халатах и жалких отрепьях — все они искали на базаре свой маленький кусочек счастья, свою выгоду. Едва ли не треть всех присутствующих составляли нищие. Они сидели в каждом удобном и неудобном месте, — юродивые, калеки, дряхлые старики — и наперебой умоляли правоверных о помощи. Матери тянули к людям своих почерневших, голых, рахитичных детей, слепцы со струпьями гноя в углах выеденных трахомою глаз призывали милость всевышнего. Из Ирана и Афганистана, из горной страны белуджей пришли они на Марыйский базар, бросив свои нищие лачуги и голодающие семьи, пришли без желаний и надежд — просто тоскливо было умирать от голода, сидя на одном месте.

Среди базарного люда проворно бегали с кувшином на плече водоносы, бойко покрикивая: «Божья вода! Вот божья вода!». Некоторые носили кальяны и сувчилимы — примитивные курительные приборы, сделанные из сухой оболочки тыквы. Кальяны ужо дымились, их владельцы предлагали всем получить райское наслаждение от двух-трёх затяжек табаку. Степенные покупатели, с руганью наступая нищим па ноги и на чашки для подаяния, приценивались к товарам.

За «стоячим базаром» прямо на земле длинными рядами лицом друг к другу расположились продавцы с малюсенькими весами. «Неужели на таких весах можно заработать себе пропитание?» — удивился Мурад-ага. Некоторые из продавцов кричали: «Иглы! Вот иглы большие, вот маленькие! Бери да шей!». Другие, соперничая с ними, зазывали: «Вот шёлковые нитки! Нежные шёлковые нитки!» Это было понятно Мураду-ага, но что продают люди с крошечными весами? И слова они выкрикивали совсем необычные: «Квасцы! Вот нашатырь! Купорос, нафталин! Вот далчын, воск, зенджебил! Келепче, гармала от ста болезней избавление, не скупитесь, правоверные, не проходите мимо своего здоровья!». Мурад-ага догадался: «Табибы! Травы целебные продают…» На его глазах продавец положил на весы игрушечную гирьку, отвесил немного зелья, небрежно бросил в кошелёк поданную покупателем серебряную монету. Мурад-ага застыл от удивления: он знал эти корешки, они не обладали никаким целебным свойством. Почему же за них на базаре платят серебро? Спросить у продавца или это — опять обман?

Около продавцов наса Мурад-ага стал свидетелем смешного и грустного происшествия. Один из водоносов, поспешая на зов, споткнулся, упал и уронил кувшин. Кувшин разбился, вода хлынула на зелёную горку паса. Тёртый табак мгновенно втянул её в себя, почернел и стал похож на кучу свежего верблюжьего помёта.

Это вызвало оживление среди зрителей, но рассерженный торговец накинулся на водоноса, требуя уплатить стоимость испорченного товара. Водонос пытался оправдаться, однако торговец, прекрасно понимая, что бедняк не в состоянии заплатить, с воплями продолжал колотить его на потеху окружающим, которые покатывались со смеху, глядя на измазанную окровавленную физиономию водоноса, тщетно пытавшегося вырваться из цепких рук мучителя.

— Эй, дядя, довольно кулаками махать! — высокий сухощавый русский оттолкнул разошедшегося торговца, помог подняться водоносу. — Высохнет, твоя жвачка, ничего ей не сделается… Ишь, измордовал парня за пустяк! — Говорил он по-туркменски, лишь изредка вставляя русские слова. — А ты, горемыка, чего губы развесил, сдачи толстобрюхому не дашь?

Приятель русского, плотный широкоплечий туркмен в сдвинутой на затылок папахе, усмехнулся.

— Божью воду разносишь, а бог тебе не помогает. Как же так получается?

— Не знаю, братец мой, сам не знаю, — шмыгая разбитым носом, азербайджанской скороговоркой ответил водонос. — Утро бегаю, день бегаю, вечер бегаю, всем воду даю, а мне тумаки остаются.

— Держи деньги, горюн, кувшин себе новый купишь, — сказал русский. — Да бога тревожь поменьше. С утра целый день ему покоя не даёте, вот он и сердится на вас. А ты дай ему покой, чай, и ему отдых надобен. Попробуй сам со своими делами справиться, без бога. Глядишь, старик позавидует, что у тебя ладно без него получается, сам свою помощь предложит… Пошли, Клычли!

После их ухода, зеваки принялись судачить о случившемся.

— Умно этот урус сказал!

— Видать, смелый парень.

— Не зря он бога-то помянул.

— Этот русский имя божье оскорбил! — запоздало возмутился кто-то из ревнителей веры. Но его не поддержали.

— Никого он не оскорблял!

— Умный парень. Его послушать, так…

— Не из тех ли умников, что царь сюда высылает?

— А белый царь всех высылает, кто умнее его окажется! Хочет сам быть наибольшим умником.

— Не так! Царь высылает тех, кто ему на дорога становится, хочет себе царское богатство забрать.

— Эх, и много же у царя добра!

— Вот разбогатеет кто-то!

— Выслали человека, а там семья осталась, дети, друзья…

— Верно!

— Правильно говоришь!

— Тоскливо, ему на чужбине жить, хоть и пострадал за царское богатство.