Судьба (книга третья)

— Я думаю, тут все — «вдовы», каждый приехавший надеется ханом стать. Копи-то как изукрашены, а? На каждом уздечка в серебре, сбруя богатая! Вам приходилось видеть на каком-нибудь празднестве столько нарядных коней? Понимаешь, в чём тут дело, Сергей?

— Куда уж не понять! — сказал Сергей. — Всё как на ладони. Конечно, каждый из них себя уже ханом видит.

— На этом и надо сыграть, — негромко заметил Карагез-ишан. — Чем больше будет кандидатур, тем лучше для нас. Даже если выборы в конце концов и состоятся, то разъехавшись они волками друг на друга смотреть будут, а это нам только на руку.

Они подошли к навесу. Навстречу им поднялся Бекмурад-бай. Страшная судьба дочери, убитой отцовскими руками, всё-таки отразилась на Бекмурад-бае. Его сильные плечи вяло обвисли, когда-то иссиня-чёрную, цвета воропова крыла бороду обильно посолила седина, глаза смотрели устало и равнодушно. Видно, недаром говорят, что даже ведьма плачет, когда у неё умирает ребёнок, — лохматое волчье сердце Бекмурад-бая, безразличное, казалось бы, ко всем и ко всему, кровоточило так же, как и сердце обычного человека.

Он приветливо поздоровался с пришедшими, особо задержал в своих руках руку ишана Ноя.

— Хорошо, Карагез-ишан, что пришли и вы. Подобные вам, образованные люди не должны сторониться народа. Мы с радостью выслушаем все ваши советы и наставления. Вот, даст бог, изберём хана — опять вернёмся к нашим старым добрым порядкам. Да пошлёт нам аллах предводителя умного и отважного, каким был Каушут-хан… Вот сюда, сюда проходите, здесь ваше место!.

Он подвёл Карагёз-ишана к специально построенному широкому топчану, устланному коврами. Там, полузакрыв глаза и перебирая сухими пальцами дорогие жемчужные чётки, уже сидел ишан Сеидахмед. Он сделал вид, что не заметил вновь прибывшего, и только бескровные губы его зашевелились, неслышно бормоча, то ли молитву, то ли проклятие.

Бекмурад-бай пригласил на топчан Сухана Скупого, арчина Мереда и ещё нескольких именитых баев, уселся сам и обратился к собравшимся:

— Люди, мы все в сборе. Если разрешите, начнём совещание.

Несколько голосов подтвердили, что разрешают, и Бекмурад-бай попросил ишана Сеидахмеда благословить сход.

— Пусть ваше дело кончится благополучно, — частой Скороговоркой начал ишан, — пусть светлым будет ваш путь и усы не опустятся книзу, пусть хан ваш будет мусульманином и львом с отважным сердцем, пусть наступят былые порядки и предки одобрят начатое нами дело, пусть благословят нас пророки, пусть ангелы осенят начатое своей благостыней, бисмилла иллерхметке!..

Ишан поднял кверху руки, провёл, ими возле лица. Все присутствующие повторили, этот ритуальный жест. Послышались возгласы:

— Услышь нас, о боже!

— Пошли нам удачу, милостивый, милосердный!

— Избавь нас от мучений и ранней смерти!

— Пошли нам меч, щит, опору!

— Люди! — повысил голос Бекмурад-бай, и гам начал постепенно стихать. — Люди, здесь нас собралось пятьсот человек или даже больше! — Он. покосился на Карагёза. — Я думаю, среди вас нет таких, которые были бы недовольны белым царём Никелаем?

— Нет таких!

— Не может таких быть!

— Пусть недовольный ослепнет на оба глаза!

Судя по возгласам, мнение собравшихся на выборы хана было пока довольно единодушным. Присматриваясь к сидящим, отмечая и запоминая старейшин и предводителей родов и племён, ишан Ной пощипывал усы. Встретив вопросительный взгляд Клычли, он чуть заметно отрицательно качнул головой: не время сейчас возражать Бекмурад-баю и его приспешникам, можно испортить всё дело. Клычли, видимо, понял и зашептал что-то на ухо сидящему рядом с ним представительному аксакалу. Тот одобрительно кивал.

— Русский царь одел вас, — продолжал Бекмурад-бай, — дал вам хлеба, наполнил ваши мешки мукой. Он был добрый царь, никого не обижал. Однако русским он не понравился. Они прогнали его, разломали на щепки царский трон…

Дёрнув себя за обкусанную пегую бородёнку, приподнялся Сухан Скупой. Его круглое и плоское лицо, напоминающее деревянное блюдо для мяса, по-прежнему жирно лоснилось, живот выпирал так, словно Сухан проглотил целиком огромный арбуз.

— Для поборников царского трона каждый его обломок равен дереву Каабы! — выкрикнул он.

— Молчи, нечестивец! — зашипел на него ишан Сеидахмед, не поворачивая головы. — Наузу би-иляхи, избави боже, с чем сравниваешь святыню — с сидением капыра?.. Люди! — громко обратился он к собравшимся.—

Аллах велик! Сказано в писании: «И ниспосылает с неба воду и оживляет ею землю после её смерти». Его особая милость лежит на хане и на шахе. Народ, поднявший руку на своего шаха, лишается небесной благодати, гнев господен падает на него, как огненный камень, сброшенный ангелами с горных высот. Вот русские посягнули на своего царя — бог обрушил на них невиданный голод. И на нас обрушил, потому что мы тоже были подданными царя и не защитили его…

— Правильно, ишан-ага! — раздалось из толпы.

— По делам их воздал им аллах!

— И после такого есть ещё сомневающиеся!

Бекмурад-бай поднял руку.