Судьба короля Эдуарда

Где искать выход? Можно было вполне рассчитывать на чувства народа. Разве брак его прабабки Виктории и прадеда Альберта не был сначала крайне непопулярным? Альберт был никому не известным немецким принцем; его отец когда-то увивался за дочерью кузнеца, и тот гонялся за ним с молотом в руке; его мать развелась из-за адюльтера; его дядя, приходившийся дядей и королеве Виктории, имел репутацию донжуана. Почему же общественное мнение встало на сторону Виктории и Альберта? Потому что народ понял, что они любят друг друга. Может, и ему следует положиться на судьбу: ведь со временем английский народ убедится, что во главе страны стоит идеальная супружеская пара.

Конституция предоставляла Эдуарду другую возможность. Королевские юристы и лично Болдуин вновь подтвердили ему, что король свободен в своем выборе: «Сам факт, что монарх может взять в жены кого пожелает, обязывает его выбрать и полюбить такую женщину, которую благосклонно примет его народ». Следовательно, согласно закону Эдуард был свободен делать все, что пожелает. Но теперь все утверждали, что его намерения не получат одобрения народа.

Каков он, этот человек, который хвастал тем, что угадывает чувства английского народа, словно по мановению волшебной палочки? Она не англичанка, но разве это преступление? Ведь можно же было объяснить народу, что дружба с Америкой для Англии сейчас бесценна! Она — не аристократка. Но эпоха аристократии миновала, буржуа и рабочих это должно радовать. Она разведена. Но англиканская церковь ежегодно выдавала разрешение на развод по меньшей мере полусотне христиан, и всего лишь год назад архиепископ ратовал за то, чтобы проявлять больше свободы и терпимости в делах о разводе. Король мог бы сослаться на это, несмотря на то, что ему как главе церкви следовало особенно тщательно соблюдать ее законы.

А если кабинет министров завтра уйдет в отставку? В таком случае король призвал бы другого премьер-министра, а тот сформировал бы новое правительство. Ведь отец Эдуарда, вопреки всеобщим ожиданиям, предпочел Керзону Болдуина, того самого, который теперь терзает его сына и преемника. Если бы только во главе правительства стоял Ллойд Джордж! Сейчас бы он своими ловкими руками мастерски сплетал и запутывал нити до тех пор, пока в его сети не попали бы и женщина и корона! На что же имел право король? По мнению лорда Лендсдауна, с тех пор как лорды лишили возможности бороться с законом, это право перешло к королю. Бальфур ему отвечал, что это все пустое, однако король может официально обратиться к народу, если ему нужно распустить палату общин. Бонар Лоу признавал за королем право увольнять министров и, несмотря на наличие большинства, назначать новые выборы; лорд Оксфорд считал, что король не имеет на это права. В последний раз кабинет большинства король распускал больше ста лет назад, в 1834 году, но в конце концов сам потерпел поражение.

Менее щепетильный человек воспользовался бы неопределенностью в законодательстве и объявил о роспуске правительства; Эдуард, разумеется, тоже мог бы так поступить, но ему помешали его рыцарские чувства. Когда много позже его об этом спросили, он ответил: «Я не мог превращать ее в объект дискуссий и публичных выборов». Больше всего на свете Эдуард хотел защитить честь этой женщины. Отчасти поэтому он упорно требовал вносить ее имя в список приглашенных ко двору. «Если бы я уступил давлению американских газет и перестал ее приглашать, я тем самым подтвердил бы распространяемые ими слухи!»

В конце концов король считал возможным еще одно решение, и оно казалось ему удачным. Разве в течение двадцати лет он не был любимцем народа? Разве его речи не оказывали влияние на население Империи? А что если ему обратиться к народу, в привычной открытой и убедительной манере рассказать миллионам подданных о своих чаяниях, взяв пример с диктаторов, которые таким образом заявляют о своих воинственных и честолюбивых устремлениях? Он обязательно победит! И тогда он написал речь, которая должна была убедить пятьсот миллионов людей.

Кабинет министров изучил эту речь и не одобрил ее. В ней содержалось все самое хорошее, что человек может сказать в подобный момент. Но чувство ответственности перед конституцией было у Эдуарда так велико, что он, несмотря на все мучения, коим его подвергли, так и не согласился опубликовать текст этой речи, которая, пройдя через обсуждение в кабинете министров, стала, по его понятиям, государственным документом. Простые, искренние и сердечные слова короля покорили бы миллионы людей, которых немыслимая клевета позднее превратила в его противников.

VI

Не следует думать, что на протяжении недель и месяцев король занимался только одной проблемой. У Эдуарда была мировая империя: необходимо было если не управлять ею, то по крайней мере ее олицетворять. Рассказ о том, какое впечатление он производил на людей в эти тяжелые дни, мы находим в статье, которую некий commodor опубликовал в «Сатердей ревью». Он написал об инспекционной поездке на Home Fleet[74] 11 ноября.