Судьба моя сгорела между строк

* * *

В 1925 году на подготовительный курс поступила Мария Ивановна Вишнякова. Родилась она в Москве 5 ноября 1907 года. Мать ее, Вера Николаевна, урожденная Дубасова, происходила из древнего московского боярского рода. У ее родителей в Калужской губернии было имение «Переверзево», в котором Вера Николаевна подолгу жила. Там она и познакомилась с Иваном Ивановичем Вишняковым, уроженцем Калуги, который, окончив юридический факультет Московского университета, был судьей в городе Козельске. После развода родителей Маруся несколько лет прожила с отцом в Малоярославце, где он служил мировым судьей, а потом переехала к матери в город Кинешму, где в конце мая 1925 года окончила среднюю школу. Приехав в Москву, жила у своей тетки на Ленинградском проспекте, а потом вместе с ней поселилась в Гороховском переулке.

На одном курсе с Марией Вишняковой учились Наталья Радченко (будущая писательница Наталья Баранская), Нина Лурье (Алексеенко), Елена Сытина, Мария Молодых, Надежда Лапшина — будущая жена художника Николая Терпсихорова.

Мария Ивановна Тарковская. Москва, 1928 год

«Маруся Вишнякова светилась неяркой русской красотой: мягкие черты округлого лица, пшеничная коса, серые глаза… Сдержанная, негромкая голосом. Своей тихой красой и обворожила она Арсения Тарковского, совсем с ней не схожего… Был он очень красив, но что-то ущербное («декадентское») виделось нам в чрезмерной, какой-то меловой бледности, впалости щек, во взгляде — то ли усталом, то ли печальном — черных глаз. Когда началась эта любовь — Бог весть: рядом мы видели их уже в первый наш год на курсах»[25].

Юные слушательницы курсов не могли знать, что «меловая бледность» у Асика Тарковского — от постоянного недоедания, а печаль в глазах — от пережитого. К концу двадцатых годов Тарковскому пришлось узнать многое. Он потерял любимого брата, похоронил отца, видел кровь и насилие, узнал голод, бездомовье, безденежье. Он видел жизнь с ее глубочайшими противоречиями. Но основы, заложенные в детстве, не позволили его душе ожесточиться, стать циничной. Благородство, честь, вера в добро, преданность избранному пути были присущи молодому Тарковскому…

Его юношеские стихи отличаются приподнятостью стиля, повышенной экспрессивностью.

Финикиянка

Ты возникаешь не напрасно,
Избранница, передо мной —
Адриатической волной
И нарастающей согласной.

Мы камнем якорь нарекли
И пели с голоса чужого,
Чтоб стало каменщиком слово
И корабельщиком земли.

Он только ветер завершенный,
Округлый купол над тобой,
Но ты не сделалась другой,
На гребни камня возвращенной.

Или строителя рука
Провидит гневную стихию,
И снова ты обнимешь выю
Неукрощенного быка?

1928

Осень

А. А. Альвингу[26]

Твое изумление, или твое
Зияние гласных. — Какая награда
За тающее бытие.

И сколько дыхания легкого дня,
И сколько высокого непониманья
Таится в тебе для меня,
Не Осень, а голоса слабый испуг,
Сияние гласных в открытом эфире, —
Что лед, ускользнувший из рук…

1928

* * *

В феврале 1928 года Арсений и Маруся поженились. Арсений со своим «приданым» — одеялом, подушкой и стопкой книг переехал к Марусе в Гороховский переулок. Там у нее на первом этаже была узкая комната с окном, выходившим в сад, в квартире № 7, в кооперативном, от застройщика доме № 21[27].

Молодоженов связывало не только сильное чувство, но и любовь к искусству — к театру, музыке, литературе и особенно к поэзии. Жили они бедно, но дружно и весело.

Вот письмо, написанное Марией Тарковской матери Арсения, которая очень беспокоилась о жизни молодой пары. Из него мы узнаем не только о работе начинающего автора, который к тому времени опубликовал всего две свои поэтические вещи[28], но и о деликатности его первой жены: