Судьба моя сгорела между строк

«Не имея в настоящее время работы и очень нуждаясь в деньгах, прошу выдать мне денежную субсидию. Прилагаю при заявлении четыре стихотворения и справку от домоуправления и приложенные четыре стихотворения («Диккенс», «Макферсон», «Хлеб», «Я научился добрый суп варить»). На заявлении была поставлена резолюция «Выдать безвозвратно 50 рублей»[29].

Как «начинающий писатель» Тарковский вскоре стал получать стипендию.

Диккенс

Я виноват. О комнатное время,
Домашний ветер, огонек в передней!
Я сам к тебе зашел на огонек,
Что с улицы, от снега, от костров,
От холода… Я тихо дверь открыл.
Куда как весело в печи трещало,
Как запрещал сверчок из теплой щели
Без спросу уходить, куда как Диккенс
Был нежен с чайником. Я сел у печки
И таяли на рукавах моих
Большие хлопья снега. Засыпая,
Я слышал: чайник закипал, сверчок
Трещал и Диккенсу приснилось: вечер,
И огонек в передней тает, — и
Я вижу сон. Плывет, как дилижанс,
Глухая ночь, и спит возница. Только —
Поскрипывая и качаясь, мимо
Еще недогоревших фонарей
Плывет глухая полночь. Я вошел
В переднюю, сквозь огонек, — и чайник
Уже кипел, и я открыл глаза,
И понял я: в моих больших ладонях
Живет такая тишина, такое
Запечное тепло, что в тесной щели
Без устали трещит сверчок. А всё же
На волю всем захочется — и если
Я виноват, что задремал у печки —
Прости меня.

1929

Макферсон

Это ветер ноябрьский бежит по моим волосам,
Это девичьи пальцы дрожат в ослабевшей ладони.
Я на полночь тебя променяю, за бурю отдам,
За взлетающий плач и разорванный ветер погони.

Над гранитом Шотландии стелется белый туман,

И прибой нарастает, и синий огонь вдохновенья
Заливает слепые глаза, и поет Оссиан
Над кремневой землей отраженные в тучах сраженья.

Падал щит опаленный. На шкуре медвежьей несли

Грузный меч Эррагона, и, воду свинцовую роя,
Меж кострами косматыми шли, накренясь, корабли
По тяжелой воде над израненным телом героя.

Неспокойное море, зачем оно бьется в груди?

В горле соль клокотала. Ты видишь мои сновиденья?
Где же арфа твоя, где твой голос? Скорей уведи,
Уведи от огня, уведи от меня вдохновенье.

Я за бурю тебя не отдам, — из разбуженных чащ

Прорывается к югу распластанный ветер погони,
Ветер мчится по скалам, — смотри на взлетающий
плащ,
Только девичьи пальцы остались в безумной ладони.

Где же арфа твоя? Где же голос твой? Песню мою

Эта буря догонит и руки ей молнией свяжет.
Отомстит ей ноябрьской грозою. Но то, что пою, —
До конца никогда не дослушивай: полночь доскажет.

1929

Хлеб