Судьба моя сгорела между строк

Что мне пропитанный полынью ветер?
Что мне песок, впитавший за день солнце?
Что в зеркале поющем голубая,
Двойная, отраженная звезда?

Нет имени блаженнее: Мария, —
Оно поет в волнах Архипелага,
Оно звенит, как парус напряженный
Семи рожденных небом островов.

Ты сном была и музыкою стала,
Стань именем и будь воспоминаньем,
И смуглою девической ладонью
Коснись моих полуоткрытых глаз, —

Чтоб я увидел золотое небо,
Чтобы в расширенных зрачках любимой,
Как в зеркалах, возникло отраженье
Двойной звезды, ведущей корабли.

1928

Другое стихотворение, написанное через год, в 1929, также соотносится с образом любимой — Маруси Тарковской. Впоследствии оно будет переработано автором, и под названием «Перед листопадом» станет открывать его поэтические сборники. Но образ «милой» утратит свою определенность, когда «ее» четверостишие из художественных соображений будет изъято автором.

«Я был один. Только осень осталась…»

Я был один. Только осень осталась.
Таяла прожелть листвы за окном.
Сколько в стекле голубом отражалось
Шороха осени в доме моем.

Как шелестела за книжною полкой,
За штукатуркой мышиной стены,
И ускользала холодной иголкой
Из онемелой руки тишины.

Только — когда я глаза закрываю,
Милая тихо приходит ко мне,
Низкие ветви рукой задевая
И неспокойно вздыхая во сне.

Или — я в комнате узкой не в праве
Слышать, что листья шуршат за окном
И рассыпается розовый гравий
Под осторожным ее каблуком.

Вот — я в сентябрьском тревожном покое,
Все позабыв, ничего не тая,
Слышу — и не понимаю, — на что ей
Темная нежность и память моя?

1929

В стихотворении «Ты горечью была, слепым…», в котором также присутствует образ Марии Ивановны, автором подмечен эффект многократного зеркального отражения. Как когда-то отца, эффект этот поразит сына и будет снят замечательным мастером, оператором Вадимом Юсовым как эпизод фильма «Каток и скрипка». (Стихотворение это Андрею Арсеньевичу не было известно.)

«Ты горечью была, слепым…»

Ты горечью была, слепым,
Упрямым ядрышком миндальным,
Такою склянкою, таким
Расчетом в зеркальце вокзальном,

Чтобы раскрылся саквояж
Большого, детского вокзала,
И ты воочью увидала
И чемодан, и столик наш,

Чтобы рассыпанный миндаль
Возрос коричневою горкой,
Или проникнул запах горький
В буфетный, кукольный хрусталь,

Чтобы толкаясь и любя,
Кружиться в зеркальце вокзальном,
И было множество тебя,
По каждой в ядрышке миндальном.

25 июня 1928

Это «вокзальное» стихотворение появилось не случайно. В десять лет их совместной жизни Арсений и Маруся часто ездили по железной дороге. Арсений уезжал или к матери в Зиновьевск (бывший Елисаветград), или в творческие командировки, а Маруся ездила к своим родителям — к матери в Кинешму и к отцу в Малоярославец. Отец Маруси, Иван Иванович Вишняков, бывший судья, стал при советской власти «лишенцем» и не имел права работать. В 1929 году у него умерла вторая жена, оставив его вдовцом с тремя малолетними детьми.

Вот отрывок из письма, написанного Арсением 23 декабря 1931 года во след Марусе, беременной Андрюшей, уехавшей навестить отца и детей: