Судьба на излом: Маятник

Уже утром, немецкая военная машина проснулась без своих водителей и штурманов. Кроме Гитлера погибли Манштейн, Гудериан, Геринг, фон Бок и ряд высокопоставленных генералов. Из знаковых фигур уцелели лишь Геббельс, Борман и Канарис. Последний не зря получил в Рейхе кличку «Хитрый Лис» – используя своё положение и верных людей, он быстро сориентировался и уже к обеду 7 октября Геббельс и Борман были арестованы. Власть в Германии перешла к временному военному комитету, который обратился по радио к правительству СССР с просьбой о временном перемирии на любых условиях. В качестве жеста доброй воли, Канарис уведомил Сталина о том, что самолёт с Яковом Джугашвили будет готов через сутки и станет ожидать указания места доставки.

 * * *

Киев. 9 октября 1941 года. 11 часов 40 минут. Полевой аэродром в пригороде.

Под гарантии как парламентёров, экипажу немецкого самолёта точкой приземления был указан пригород Киева, куда я также напросилась во главе советской стороны. В принципе моё присутствие не требовалось, но я посчитала это «последней каплей» для немцев. Уже к 12—00 по Москве, немецкий транспортный «Хейнкель» приземлился на нашей территории, и я лично ринулась в своём спецкостюме и с энергетическим мечом в руке на встречу выходящему командиру экипажа. Лётчик побледнел, увидев ту, о которой ходили слухи в немецких войсках.

Ага, испугался, вражина! Ты думаешь, тебе честь оказали? Как бы не так! Тебя просто используют для дополнительного устрашения нового руководства Германии.

– Фрау Лилит! Меня просили передать, что германское командование, в лице адмирала Канариса, надеется на дальнейшее взаимопонимание между нашими странами. Он просит перемирия, чтобы полностью урегулировать то недоразумение между нашими народами, которое возникло по вине Адольфа Гитлера.

– Я передам просьбу главе Советского Союза.

В этот момент по трапу спустился бледный и исхудавший Яков в потрёпанном обмундировании. Конечно, плен и уж тем более концлагерь никого не красит. Тут подоспели несколько человек из моей группы сопровождения. Медики тот час окружили Джугашвили и проведя беглый осмотр, усадили его в подъехавшую «Эмку».

– Согласно договорённости с Канарисом, ваш самолёт может свободно покинуть воздушное пространство СССР, – объявляю командиру немецкого самолёта. Тот приободряется, сдвигая каблуки вместе, и спешно ретируется в кабину. Сажусь во вторую машину и направляюсь на соседний аэродром, где нас уже ждёт заправленный и готовый к вылету на Москву ПС-84.

В самолёте интересуюсь состоянием Якова, чтобы потом доложить Верховному.

– Товарищ комиссар первого ранга! У него множественные синяки, ушибы, общее истощение организма, но в целом ничего серьёзного. Подлечим, откормим, через месяц от всего произошедшего с ним не останется и следа, – докладывает мне военврач, седовласый мужик в очках.

 * * *

Москва. 9 октября 1941 года. 19 часов 00 минут. Приёмная Сталина.

С аэродрома до Кремля мы доехали достаточно быстро. Когда кортеж проехал через одни из кремлёвских ворот, Джугашвили-младший немного занервничал и попросил закурить. В приёмной нас уже ждал Берия. Яков прошёл первым в кабинет Сталина, я пропустила вперёд Лаврентия Павловича и решила остаться в приёмной, но тот потянул меня под локоть за собой.

Сталин стоял около стола, не зная как поступить с руками, держащими трубку.

Хотя в истории написано, что Джугашвили-старший был человеком лишённым всяческих эмоций, это неправда. Яков был его первенцем-любимцем и кроме того Иосиф Виссарионович знал из материалов истории, что в моём мире Яков погиб.

– Здравствуй, отец!

– Рад тебя видеть, сын… живым и невредимым.

Берия снял пенсе и тщательно стал протирать его платком, у меня возник комок в горле.

Отец и сын Джугашвили обнялись. Это длилось всего минуту, но для Сталина это и так было чересчур эмоционально.

– Разрешите отбыть, товарищ Сталин? – дрогнувшим голосом вопрошаю я.

– Нет… Настя, подойди ко мне, – он манит меня рукой и я подхожу.

– Ты внезапно ворвалась в наш мир и быстро завоевала моё доверие. Сначала ты спасаешь жизнь мне, потом выдёргиваешь из лап смерти моего сына… ты стала спасителем рода Джугашвили… по закону гор став теперь частью нашей семьи. Отныне и навсегда.

Вот так вот. Ни больше, ни меньше. Хренассе, какие тут события разворачиваются…

– Отец, а она человек? А то мне немцы сказали, что нас будет встречать какой-то демон, разгромивший большую часть вермахта на Восточном фронте.

– Человек, такой же как мы.