Судьба на плечах

Пес, учуяв мое приближение, приоткрыл глаза на правой голове. Зевнул левой пастью. Неодобрительно поглядел на плюхнувшуюся перед носом лепешку. Пошевелил лапой, потом на лепешку набросился и сожрал. Причем, посмотрел с недовольным видом. Поток теней не прекращался, и псина почти всегда была сыта, но нрав тифонова отродья не менялся: сколько ни дай – невкусно и мало.

Вторую лепешку Цербер принял в воздухе. Две пасти растерзали сладкое тесто на две равные части. Третья алая пасть обиженно клацнула челюстями.

Стонущие тени переставали стонать и торопились миновать зрелище, внушая самим себе, что ничего-то они не видели.

Правда, в подземном мире бывают не только тени.

– А отец своего орла в свободное время прикармливает, – наябедничал Гермес с высоты и с безопасного расстояния. – Сюсюкает, аж противно. «Только ты меня один и понимаешь…» А проклятая птица привыкла к печенке Прометея и от другой пищи клюв воротит.

Я швырнул еще одну лепешку, и Церберу пришлось подпрыгнуть, чтобы ее поймать. Между пастями завязалась короткая потасовка, вследствие чего лепешка была разорвана в клочья, а пасти недовольно вывалили языки.

– Смотрю и удивляюсь, – продолжил вестник, – у него лепешек от теней – вон, сотня лежит. Чего он за этими прыгает? Про запас?

Следующая лепешка улетела к вратам, Цербер заколебался – пристойно ли такое для солидного стража ворот, но потом все-таки понесся за добычей, распугивая попутно унылые тени.

Гермес засопел сверху. Хотел, видно, сказать, что я тоже нашел единственного, кто меня понимает.

Передумал.

– Новости? – спросил я, извлекая из сумки еще лепешку. Пальцы были липкими от меда, приходилось вытирать куском холстины.

– Самые утешительные. С Писой и ее царем все шито-крыто. Жениха казнили…

– Знаю. Были богатые жертвы.

– Про участие Посейдона никто не узнал. Кроме олимпийцев, конечно. А они уже и Зевсу растрепали… Пелопс собирается участвовать в гонках с Эномаем, сынка моего подкупить хочет. Полцарства обещает.

– Не отдаст, – пожал плечами я, посылая в воздух следующую лепешку. Она плюхнулась рядом с грудой приношений от теней. Цербер обнюхал на вид одинаковые кушанья, мою лепешку сжевал, а в сторону остальных гребнул лапой.

– Ай, я сам думаю, что не отдаст. Но я все-таки сказал сыну, чтобы соглашался. Перепилит ось у колесницы этого Эномая… и концы в воду. Царь окажется в твоем царстве…

Я кивнул. Если сын Ареса никому не сможет рассказать, что в предпоследней гонке колесницей правил не он, – для меня же лучше.

Впрочем, Гермес что-то не о том болтает.

– Что Посейдон?

– А… – племянник многозначительно прищелкнул по горлу. – Не просыхает. Аполлон ходит растерянный, Гера тоже какая-то пришибленная. О заговоре пока можно забыть. Правда, есть одно… ну, кто ж мог подумать, что он так…

Я вышвырнул, не глядя, последнюю лепешку и впервые повернулся к племяннику. Тот держался на почтительном расстоянии и прятал глаза.

Еще и смущенно вертел кадуцей.

– Ну?

– Ну, если вкратце, то Посейдон теперь зол на Ареса. Эномай-то его сын. А Эниалий не смог не подколоть дядюшку: завел еще разговор о том, что в море на колесницах не очень-то разъездишься, вот навыки и теряются. Посейдон от злости наполовину протрезвел и стал искать, как насолить Эниалию…

– Ну, и что?

– И ухватился за первый попавшийся случай. Арес сейчас выступает против Диониса. Помнишь, я говорил тебе, что Вакх рвется на Олимп? Ох, как рвется. Главное – и ни в какую. Кого хотите из Дюжины выкидывайте, но я там должен быть обязательно! Воображаешь, Владыка?! Да он еще Гефеста до такого состояния споил – тот почти согласился, только тут вмешалась Афродита. Ей-то совсем не улыбается, чтобы муж – и второстепенное божество. А мой ушлый братец уже и к Деметре присматривался – мол, зачем ей трон, все равно ж на Олимпе почти не бывает. И к Артемиде – правда, к ней недолго, с ее-то нравом. Про меня тоже ничего не сказал.

Небось, боялся, что после этого тирс исчезнет. Или еще что-нибудь.

Интересно, а предложение насчет меня прозвучало? Судя по косой усмешке Гермеса – прозвучало, правда, не из уст Диониса.

– Ну, и что?

– А то, что до этого у Диониса не было серьезной поддержки. А тут вдруг Посейдон назло Аресу заявляет: а давайте дадим мальчику трон! Никто особенно и не удивился: Посейдон в последние дни дружен с вином и его хозяином… Ну, а за Посейдоном потянулся Аполлон, за Аполлоном – его сестрица, Гефест тоже поддержал братика… и такое началось! Чуть до мордобоя не дошло, то есть, кое-кто так уже собирался…

Странно, что не собрались.

– И что?

– В общем, назревала грандиозная драчка… но потом нашелся выход.

– Тринадцатый трон?

Гермес вскинул круглые глаза – враз косить перестал.

– Н-нет, Владыка, тронов осталось двенадцать. Просто…

И торопливо отлетел назад, взглянув на мое лицо.

Имя мелькнуло у него в глазах – или все-таки внутри меня?

Просто…

* * *

Наверное, им и впрямь это показалось простым и естественным: дочь Крона против сына Зевса от смертной, огонь очага против вина, почему это просто?!

– Радуйся, Мрачный Брат, – тихо сказала она.