Судьба непринятой пройдет

А он Гале не рассказывал ни про свою семью, ни про уход отца, ни про свое детство, ни даже о том, где и как служил. Может, потому что ей было неинтересно и она не задавала вопросов, но ведь и он особых вопросов про ее жизнь не задавал, решив, что и так все видит-понимает про жену и ее родных.

Нет, она знает, например, что Игорь служил в армии и управлял какой-то там машиной, про это она как-то его спрашивала, и все. А об участии мужа в боевых действиях – нет, не знала и не спрашивала никогда, даже рваный рубец, оставшийся от осколка, прорезавшего его правый бок, она считала последствием детской травмы. Почему? Сама так решила.

Ну ладно, хорошо, он понял, что не было между ними любви и доверительной искренности, но дела-то это не меняет – за столько лет Галка несомненно стала ему близким человеком, и они мирно и неплохо живут вместе. Как сказал великий Жванецкий: «Не можешь любить – сиди дружи!»

Вот он сидит и дружит. И наверняка двинулись бы его размышления дальше, побуждая к каким-то действиям, переменам, но…

Свалился на них этот дебильный ковид и изоляция с карантином, из-за которых пришлось перекраивать весь режим работы, все графики и протоколы испытаний, и принимать новые, обязательные к исполнению вводные режимы службы в условиях пандемии. Так что не до рефлексий и раздумий о своей личной жизни Югрову было в тот момент, вот уж точно.

А девушку Агату он вспоминал частенько. Но так, пунктирно, как некий прекрасный мираж и яркую фантазию, придающую красок и эмоций обыденности жизни.

И вдруг новая встреча в аэропорту! Бац!

Нечто из той дивной-чудной реальности, которой так побаивался Лешка Курорт, – из области невозможного, чего-то мистического.

Давным-давно научившись подчинять любые, даже самые сильные эмоции голосу рассудка, Югров сразу определил-решил, что не станет к ней подходить. Нет, незачем. Но… что вообще это было? Словно щелкнуло что-то в голове, какой-то необъяснимый секундный порыв, как будто подтолкнул кто-то в спину, шепнув: «Подойди». Но он не жалел, нет, не жалел ни разу, что пошел на поводу своего порыва.

Этот ее взгляд, которым она посмотрела на него снизу вверх своими ярко-голубыми глазищами, словно одарила, он, наверное, никогда не забудет. Этот взгляд теперь жил в его памяти. И вся она: ее голос, запах и тихий смех, улыбки и ямочки на щечках, чуть вздернутый носик и поднимающаяся при глубоком вдохе грудь, точеная шейка и поворот головы, маленькое изящное розовое ушко, непослушная, летящая челка и теплая материнская улыбка, с которой она смотрела на малыша.

Все это необъяснимым образом стало теперь частью Югрова, словно впечаталось, встроилось не только в его память, но и в его личность. Как и тот их разговор при прощании, когда она снова перешла на «ты», и этот ее проникновенный, словно исповедальный голос:

– Я тебя вспоминала… И думала о тебе… Как красиво у нас тогда все было.

Что-то такое она сместила в его мире, в его системе координат, и Югров вдруг почувствовал себя снова молодым, полным сил и брызжущей энергии, способным на сильные поступки, на новые, интересные научные открытия, на качественно иную жизнь. Что-то такое исконно мужское, глубинное расшевелила, растревожила в нем эта необыкновенная девушка.

Ведь, если задуматься, Игорь толком-то и не жил, не знал жизни – не знал, что такое настоящая семья, не считая своих детских воспоминаний до девяти лет, пока не ушел отец и не запила от горя мама. Не знал, как бывает, когда тебя по-настоящему любит женщина и дорожит тобой, как и не знал, каково – по-настоящему любить самому.

Все эти мысли и размышления крутились у Югрова в голове беспокойным роем, пока он летел в самолете из Москвы домой тем затянувшимся непростым днем, после встречи в симферопольском аэропорту, и полета с Агатой и ее племянником, и разговора в Минобороны.

У кого-то, Игорь не помнил у кого точно, он прочитал фразу, зацепившую и запомнившуюся ему: «Самое важное в жизни – быть в мире с самим собой». Почему она вспомнилась именно сейчас?

Может, потому, что он не понимает, в мире ли он с самим собой?

Все, что касалось его призвания, дарования, работы и реализации в профессии – да. Определенно, в этом вопросе Игорь чувствовал себя в полном ладу и мире с собой, он получает громадное удовлетворение и радость, занимаясь своим делом, у него множество планов, устремлений, идей, и он движется вперед, к их достижению, испытывая настоящий кайф от их реализации.

Но ведь жизнь не ограничивается одной работой. В ладу ли он с собой в личной своей жизни? И вдруг вклинился в его размышления странный вопрос: а есть ли у него вообще эта самая личная жизнь? А если есть, то какая?

Галя встречала мужа накрытым столом, что случалось нечасто, и оттого Игорю, уставшему и измотанному длинной дорогой, непрошеными, непростыми мыслями и эмоциями, было особенно приятно.